В начале 1980-х годов инфляция в Соединенных Штатах достигла 13,5 %{405}. Председатель Федеральной резервной системы Пол Уолкер попробовал решить проблему, «остудив» экономику. Он допустил резкий рост процентных ставок, в результате чего процентная ставка по казначейским облигациям США – самым надежным в мире ценным бумагам – к 1981 году поднялась до 14 %{406}. Осенью 1982-го и весной 1983 года уровень безработицы превысил 10 %{407}. В этой войне с инфляцией ССК страны – тихие и скромные финансовые учреждения, в которых люди хранили свои сбережения и которые финансировали приобретение домов, – стали «сопутствующим ущербом». Они выдавали тридцатилетние облигации с фиксированной ставкой под 5,6 и 7 %{408}. Им требовались депозиты для поддержания выпущенных ценных бумаг. Каково им было конкурировать со стремительно набирающими силы фондами денежного рынка, оказавшимися удобным вариантом хранения денежных средств в долларах для вкладчиков?{409} Любой экономист сказал бы, что ССК неминуемо обанкротятся, необязательно в бухгалтерском смысле – это зависело бы от правил отражения в учете тех или иных операций, – но прежде всего в экономическом. Денег, поступающих на счета ССК в качестве оплаты за их инвестиционные бумаги (почти полностью в форме облигаций с фиксированной ставкой), не хватало на выплаты, чтобы привлекать депозиты, необходимые для финансирования этих облигаций{410}.
Дополнительное осложнение заключалось в том, что Федеральная корпорация страхования ссудо-сберегательных ассоциаций (FSLIC), выступавшая поручителем по счетам ССК, не располагала достаточными средствами в своих доверительных фондах для покрытия разницы между имевшимися у ССК активами и их задолженностью. Привлеченные ССК депозиты можно было выплатить только при условии вливания средств из государственного бюджета. Но чтобы их выделить, требовалось дождаться назначения администрации Джорджа Буша. В период сдачи полномочий администрацией одного президента и назначения администрации другого это было невозможно, поэтому проблему просто отфутболили.
Отфутболивание проблем
Перекидывание принятия непопулярных решений действующими политиками тем, кто придет после них, вынуждает нас искать ответ на извечный вопрос: что на самом деле происходит, когда обанкротившаяся компания не переходит под контроль судебных органов и не закрывается своими владельцами? В очень короткий срок небольшая проблема, обходившаяся налогоплательщикам в сумму от 33 до 49 млрд долл. в нынешних деньгах, переросла в проблему стоимостью как минимум в четыре с половиной раза дороже{411}. Что еще хуже, косвенный ущерб от кризиса грозил оказаться гораздо более серьезным. Процветавшие до этого рынки недвижимости в Калифорнии и Техасе внезапно рухнули{412}. Возможно, это спорный вопрос, но, как мы увидим в следующей главе, экономическое банкротство ССК положило начало непрекращающимся катаклизмам в корпоративных финансах – и это выходит за рамки нашего повествования.
У Вашингтона было несколько способов отсрочить день Х для ССК. Законодатели внесли ряд изменений в нормативные документы, которые, учитывая очень тяжелое финансовое положение ССК, не могли не провалиться. Для начала ССК получили от законодателей разрешение выплачивать по сберегательным депозитам чуть более высокий процент, чем лимит, установленный для их конкурентов – коммерческих банков. Но когда в начале 1980-х годов ставка процента дошла до двузначных цифр, банки перестали быть основными конкурентами ССК, эту функцию взяли на себя фонды денежного рынка, бывшие на тот момент новинкой на рынке. Перед ними не стояли ограничения в ставке по депозитам. Таким образом, попытка законодательного регулирования провалилась. Законодательный регулятор в сфере деятельности ССК Федеральный совет банков жилищного кредита также внес незначительные изменения в правила бухгалтерского учета, позволявшие вести операции даже в ходе банкротства{413}. Но и это лекарство оказалось недостаточно действенным.
Затем за решение проблемы взялся Конгресс. Это было время дерегулирования. По идее, чтобы спасти ССК, которые на тот момент находились на пороге банкротства в результате роста процентных ставок, нужно было дерегулировать их деятельность. Правда, при этом позабыли, а возможно, тогда просто не понимали то, что знает каждый родитель едва начавшего ходить малыша: если выпускаешь годовалого ребенка из детского манежа (дерегулируешь его), то следует за ним следить гораздо внимательнее, а не наоборот.
Итак, ССК выпустили из детского манежа. Закон о дерегулировании депозитных институтов и денежно-кредитном контроле 1980 года снял ограничения по депозитной ставке (на тот момент равной чуть больше 5,5 %), которую ССК имели право выплачивать по депозитам{414}. Это давало им практически неограниченный источник средств, поскольку крупные финансовые учреждения, такие как банки и брокерские компании, с огромной радостью одалживали им деньги, пока процентная ставка была достаточно высокой – особенно с тех пор, как FSLIC стала гарантировать возврат этих средств, по крайней мере до определенного предела{415}. Для ССК существовал лимит на кредитование недвижимости. Но и это ограничение смягчили. В соответствии с Актом Гарна – Сен-Жермена 1982 года им было дополнительно разрешено одалживать до 10 % от общей суммы депозитов девелоперам, причем регуляторы трактовали это условие весьма либерально{416}. ССК разрешили не только взимать однократную комиссию за предоставление им кредита в размере 2,5 %, но и включать в тело кредита процентные платежи, которые девелопер должен был выплачивать в период сооружения объекта{417}.
