— Я бы с радостью дал тогда искренний ответ на ваш вопрос, не оскверняя слово Божье и не нанося урона спасению души своей, — продолжил Мартин, одарив фон дер Эка едва заметной улыбкой.
Обвинитель в гневе захлопнул какую-то книгу Мартина.
— Хотелось бы надеяться, что каждый из нас во всякое время может искренне и без страха отвечать за деяния свои, доктор Лютер. Особенно это касается вас, ведь вы являетесь столь известным и опытным преподавателем теологии!
Среди испанской свиты императора раздались сдержанные смешки, к ним присоединились и некоторые из князей. Мартин осторожно поднял глаза к галерее. Он увидел фон Штаупица и рядом с ним Ульриха. Оба стояли со склоненными головами, словно погрузившись в молитву.
— Хватит, замолчите! — как гром среди ясного неба раздался грозный голос императора.
Стало совсем тихо. Кое-кто из придворных, да и некоторые рыцари, которые еще несколько мгновений назад готовы были поднять на смех тщедушного юнца-императора, испуганно вжали голову в плечи, пораженные внезапной резкостью их господина, и стыдливо опустили глаза, разглядывая носки своих сапог. Карл в крайнем раздражении вскочит со своего трона. Жестом он подозвал к себе своего испанского писца и Алеандра. Папский легат скривился, но поспешил исполнить приказ императора. Некоторое время они совещались, потом Алеандр вышел вперед, поднял руку, призывая всех к молчанию, и произнес на латыни:
— Ваш император, брат Мартинус, всецело осознает свою ответственность правителя империи и сверх того он милостив, как это и подобает верному слуге Рима. Мы даем вам один день. Используйте его с пользой, ибо завтра вам не удастся уйти от ответа!
Карл V, стоя слушавший слова Алеандра, вновь опустился на трон. Он понял не всё, и тем не менее подтвердил то, что сказал легат, величавым кивком, делавшим дальнейшие разъяснения излишними. Его писец поспешил к фон дер Эку, чтобы передать ему протокол.
Таким образом, первая часть допроса закончилась, Мартин мог идти. Не успел он опомниться, так рядом с ним возник рейхсмаршал и двое стражников. Под строгой охраной его вывели из зала.
ГЛАВА 15
Мартин проснулся в утренних сумерках, дрожа от холода. Полночи он провел в молитвах, стоя на коленях на холодном полу своей комнаты, поэтому все суставы у него ныли, но вчерашняя головная боль, к счастью, прошла. Он с трудом поднялся и принялся ходить, разминая ноги и размахивая руками, чтобы хоть немного согреться. Хотя фон Штаупиц позаботился о том, чтобы у Мартина были свечи, дрова и кремень, он не хотел разжигать огонь в печи, чтобы не тревожить раньше времени брата Ульриха, который ворочался за занавеской на соломенной постилке.
Он тихонько отворил дверь и выглянул в темный коридор. Доски в коридоре то и дело скрипели, хотя никого не было видно. Дом был переполнен постояльцами. Люди спали не только в конюшнях, привязав рядом, на улице, своих лошадей, но и в пекарне, и прямо в харчевне внизу.
«Кто будет вести допрос дальше? — спросил себя Мартин, вернувшись в комнату и прикрыв за собой дверь. — Этот обвинитель из Трира, епископ или же сам Алеандр?» Странно, но перед папским легатом он не испытывал никакого страха, хотя именно этот римлянин упорнее всех добивался его смерти. Его ненависть к Мартину была непостижима. Алеандр был циничным, но умным человеком; казалось, все эти спекуляции Церкви были ему глубоко противны. С того самого вечера в Аугсбурге, когда он готовил Мартина к разговору с кардиналом Каэтаном, легату должно было быть ясно, что именно он, Мартин, борется за воплощение его мечты об очищении Церкви.
Зябко ежась, Мартин смочил виски ледяной водой для умывания, которая стояла наготове в большом кувшине. И вдруг ему показалось, что волосы у него на затылке встали дыбом, и в душу закралось мерзкое, теснящее грудь чувство.
— Это ты, Сатана, чувствую твое тлетворное дыхание, — прошептал Мартин. — Ты ликуешь, делая врагами людей, которые в глубине души своей стремятся к одному и тому же. Ты хочешь, чтобы я молчал? Как тварь дрожащая, которую ведут на заклание? Не бывать этому!
На второй день толпа, ожидавшая Мартина во дворце епископа, была еще больше, чем накануне. Вновь его провели мимо скопища ротозеев, вновь заставили ждать в каморке. И только когда начало темнеть, явился герольд Штурм со стражниками, чтобы проводить его в зал заседаний.
Войдя в зал, Мартин сразу заметил перемены. Всё те же знатные люди сидели в высоких резных креслах, но красных и белых одежд папских легатов нигде не было видно. Может быть, они отказались присутствовать на втором допросе, потому что не согласны были с решением императора перенести слушание на следующий день. Мартин, который очень обрадовался такому повороту дела, уже хотел было облегченно вздохнуть, когда из-за полога вдруг появился Алеандр. Как призрак, проплыл он мимо Мартина, направляясь прямиком к императору. При этом он многозначительно улыбался, как будто знал, что надежды Мартина на то, чтобы поговорить с императором наедине, рухнули в один миг.
Стражники повели Мартина по центральному проходу, но на этот раз ему не пришлось переступать через книги или через вытянутые ноги. Нет, в проходе резвилась свора охотничьих собак императора, которых слуга с трудом удерживал на поводках. Кто-то из числа знати стал отпускать шуточки по этому поводу и без стеснения, громко поинтересовался, каково монашье мясо на вкус. Раздался громкий хохот.
— Прошу тишины! — раздался голос фон дер Эка. — Его Величество готов продолжать слушание дела!
Мартин, который в соответствии с церемониалом стоял на коленях перед троном императора, поднял голову. То, что эту, главную, часть допроса опять ведет фон дер Эк, после триумфального появления Алеандра не могло уже его удивить.
— Мартинус Лютер, вы ли являетесь автором тех сочинений, которые я вам вчера предъявил?
— Да, я.
— Отрекаетесь ли вы от того, что написали?
Мартин с трудом подавил горькую усмешку.
— Я не могу отречься от всех моих произведений, потому что не все они одинаковы, — произнес он, пытаясь сохранить самообладание. Среди них есть и такие, в которых я столь просто объясняю христианскую веру и христианскую жизнь, что даже мои противники признают происходящую от них пользу. Отрекаться от этих моих трудов немыслимо, это означало бы отказ от общепризнанных христианских истин, которые проповедуются всюду на протяжении столетий.
Лицо Алеандра исказила гримаса. К величайшему своему удивлению, он опять убедился в том, что Мартин Лютер был единственным человеком, которому вновь удалось вызвать в его душе хоть какие-то чувства. И это ему совсем не нравилось.
— Он здесь не для того, чтобы произносить речи! — возмущенно крикнул Алеандр фон дер Эку. — Он здесь лишь для того, чтобы отвечать! И позаботьтесь о том, чтобы он отвечал на латыни.
Обвинитель отвесил низкий поклон. Хотя Мартин стоял довольно близко к креслу легата и слышал каждое его слово, фон дер Эк как обвинитель вынужден был повторить ему высказанное Алеандром требование. При этом он покраснел до корней волос. Алеандр выставил его на всеобщее посмешище. Князья уже наклоняли головы к Фридриху Саксонскому и о чем-то перешептывались. Знать в задних рядах обменивалась недоуменными взглядами. Однако император молчал.
