Рольф, тоже облачённый в праздничную одежду, принял его сидя в кресле. По его велению в комнату вошла Эфанда. На ней было платье, спереди достаточно короткое, чтоб видны были ноги, но сзади оно ниспадало складками, образуя нечто вроде шлейфа. На плечи был накинут красный платок. На платье были приколоты броши, на руках красовались золотые браслеты, на пальцах — перстни и кольца, в ушах — тонкой работы серьги. Со многих стран были собраны эти украшения…
Рольф подвёл её к Рюрику и усадил рядом. А потом начали договариваться о брачных условиях. Рюрик дарил отцу драгоценности и двадцать рабов-датчан, только что захваченных в бою с Рериком. Рольф, в свою очередь, выделил приданое: золотую цепь и деревню с землёй и крестьянами, с которой взимал дань. Рюрик и Эфанда обменялись кольцами. После этого отец положил на колени дочери молоток Тора, который освящал брак, на неё одели покрывало. С этого момента Рюрик и Эфанда стали называться женихом и невестой.
Потом состоялась свадьба. Рюрик послал за невестой своих воинов, они назывались «дружиной невесты». Навстречу им вышел Рольф. Яромил, предводитель дружины, потребовал от хозяина мира и безопасности. Рольф дал такое согласие, отобрал у воинов оружие, а сёдла спрятал под замок. Яромил принял от него приданое невесты, а потом хозяин устроил для воинов пир.
Попировав, дружина отправилась вместе с хозяином и невестой в дом жениха (Рюрик для этого специально снял большой дом), где и была сыграна свадьба. На другой день при всех гостях Рюрик передал Эфанде связку ключей, символ того, что с этого момента она стала хозяйкой их совместного имущества.
Тогда и прибыл из Новгорода гонец. Радовил торопил: для встречи его, Рюрика, всё готово! И Рюрик не стал медлить. Уже через две недели после свадьбы большая флотилия, предводительствуемая им и Олегом, вышла из Ставангера и направилась на восток. При входе в Неву от пограничной сотни во весь мах помчался в Новгород вестовой. Но он торопился предупредить не посадника Вадима, а купцов Радовила, Власа и Сваруна. Посадник Ладоги перекрыл все пути-дороги на Новгород, чтобы перехватить любого человека, который попытался бы предупредить новгородского главу о движении судов викингов.
Так ли, не так ли, но в ту ночь, когда Рюрик подошёл к Новгороду, произошёл курьёзный случай. Начальник стражи Хлуд был человеком исполнительным и старательным, но доверчивым и недалёким. Когда он нёс службу, к его красавице-жене Листаве по ночам хаживал Вадим. Хлуду кто-то из заговорщиков сообщил об этом, и он остался дома. Вадим об этом не знал, вошёл в спальню и увидел рядом со светлой головкой возлюбленной лысину её мужа.
— Что ты делаешь в спальне моей жены? — вскричал начальник стражи. — Как ты здесь оказался?
Однако Вадим не растерялся.
— Я пошёл проверять посты, — не моргнув глазом, ответил он. — Все на местах, только тебя почему-то нет! По долгу службы ты должен быть на крепостной стене. За такое преступление я должен уволить тебя с твоей должности. Но я понимаю человеческие слабости и прощаю тебя!
И с этими словами он вышел.
А начальник городской стражи, поддерживая руками штанишки, расхаживал по спальне и изливал восторг своей жене:
— Нет, какой он исключительный человек, наш посадник! Ведь он мог расправиться со мной. Какая доброта! Недаром его любят все новгородцы!
Начальник стражи в ту ночь на службу так и не явился, многие из охраны были куплены заговорщиками, поэтому город был взят почти без потерь. Жители утром просыпались уже при новой власти. С удивлением они разглядывали диковинных воинов в чужеземной одежде, которые расхаживали по крепостной стене, охраняли дворец, когда-то принадлежавший новгородским князьям, а после Гостомысла занимаемый посадниками.
Глухо и мощно зазвучало вечевое било — огромный барабан, стоявший на главной площади. Люди потянулись на вече, настороженные, сосредоточенные, изредка перебрасываясь негромкими словами, но некоторые шли легко, навеселе, тая в уголках губ усмешку.
На помост вышли купцы Влас и Сварун, чуть сзади встал Рюрик. Толпа настороженно следила за каждым их движением. Вперёд выступил Сварун. Откашлявшись, сказал уверенным голосом:
— Господа новгородцы! Пригласили мы на княжение законного правителя земли нашей, внука князя Гостомысла, Рюрика…
— А кто приглашал? — выкрикнул из толпы злой голос, но тотчас там забухали кулаки.
— Пригласили мы, новгородцы, — настойчиво повторил купец. — Он будет руководить нами, судить и миловать. И он человек нам не чужой, он из одного гнезда прародителя нашего Словена, от которого вдет наше племя словенское. Вознесём благодарность и молитвы богам нашим, что со смертью Гостомысла не пресёкся род Словена и перед нами стоит достойный преемник его власти, Рюрик…
Сварун закончил речь, и тишина установилась такая, что слышно было, как на соседней улице кричали мальчишки.
Следом стал говорить Влас:
— Господа новгородцы! Рюрик прибыл к нам из тех краёв, где когда-то, много веков назад, жили наши предки словене. Вместе с родственными славянскими племенами составляли они тогда могучее государство Русинию и звались тогда все русинами, русами. И вот сегодня мы принимаем у себя нового правителя Рюрика с дружиной из русов. Они — наши братья-славяне, мы вышли из одного корня — из государства Русиния. Так что достойно и с широко раскрытыми объятиями примем нового правителя, Рюрика!
Снова — тишина.
Наконец кто-то выкрикнул:
— Пусть Рюрик скажет что-нибудь!
Рюрик вышел наперёд и заговорил хрипловатым, сорванным на морских ветрах, басистым голосом:
— Господа новгородцы! По старинному обычаю имею я право на престол деда моего. Что обещаю народу новгородскому? Сохранять вольности в неприкосновенности и дедовские обычаи уважать и исполнять. В этом клянусь вам богом грозового неба и войны Хаммоном!
— А у нас бог грозы и войны Перун! — вскричал кто-то насмешливо.
Рюрик поперхнулся, затих. Надо же такому случиться: у бодричей старые люди иногда почему-то Перуна называли Хаммоном и вот некстати это имя вылетело…
Наступило тягостное молчание.
На выручку пришёл Сварун:
— Рюрик родился и вырос среди славянского племени бодричей, куда Гостомысл выдал замуж свою дочь Умилу. Там славяне бога-громовника зовут то Перуном, то Хаммоном. Но это одно и то же, не стоит обращать внимания!
— Не одно и то же! — настаивал тот же голос. — Не наш он человек, по всему видать — чужак явился!
Сдержанный гул прошёлся по толпе и — стих.
Сварун и Рюрик о чём-то коротко посовещались. Рюрик продолжал:
— Отец мой, Годлав, владел когда-то княжеством. Но навалились на нас германцы и захватили родовые земли. Стал я князем-изгоем. По многим странам пришлось поскитаться, пока к вам не попал. И вот что я увидел. Враги сильнее нас, славян. Княжеская власть у них, не в пример нашей, наследственная, от отца к сыну, от сына к внуку, а не избирается на народных собраниях. Нам тоже с этим надо заканчивать…
