Но нет, это не сон... Он трогал инструменты, оборудование. Некоторые горны были ещё тёплыми, валялись молот, другой подсобный инструмент. Вроде бы оставили рабы своё дело на один денёк и ушли, может, на праздничное гуляние, или хозяин куда-то позвал, и вот-вот вернутся и возьмутся за привычное дело. В других мастерских та же картина: тигли со следами зелёной окиси на внутренних стенках, бронзовый и железный шлак, железная руда, полуостывшие плавильные печи, валялись в беспорядке остатки литейного и кузнечного ремесла, и всё это в огромном числе...
Кий нашёл свой барак. За прошедшие годы он обветшал, но было видно, что его неоднократно ремонтировали. Нары кое-где были заменены на новые. То место, где они спали с Дажаном, было отгорожено новыми досками, значит, в последнее время здесь жила семья. И всё тот же тяжкий, настоянный запах множества людей. Он угнетал и давил, и Кий поспешно вышел на вольный воздух.
Он приказал поставить палатку вдали от города, в тенистом саду одного из аварских вельмож. Здесь им было получено важное известие: булгарские войска наголову разгромили аваров на реке Дон и стремительно движутся на соединение с русами.
Встреча произошла через три дня. Ликованию воинов не было предела, сила союзников удвоилась, все верили в скорую победу над общим врагом. Кий и Кубрат уединились в княжескую палатку и стали обсуждать план предстоящего сражения. Оно должно было стать решающим. Обе стороны понимали, что от него зависело всё: поражение аваров означало потерю всех восточных владений, а разгром русов и булгар вёл к восстановлению аварского ига и уплату позорной дани.
Кий и Кубрат решили совместно руководить боем, но верховное командование Кий отдал булгарскому царю, который был почти в два раза старше, его. Войска русов было решено расположить на левом краю, в центре Кий поставил свою фалангу, которую углубил до 25 рядов; булгары заняли правое крыло составили запасные полки.
Позади войска для Кия и Кубрата была устроена пирамида из телег, с высоты которой они внимательно наблюдали за перестроениями аваров, в центре противник поставил свой железный клин, конницу разместили по обоим флангам; между клином и левым флангом конницы встали наёмники.
И вот всё замерло. Над полем установилась зловещая тишина, которая обычно предшествует кровавому сражению.
Послышались отдалённые звуки труб, и аварское войско медленно двинулось в наступление. Набирая темп движения, вперёд выдвинулись закованные в латы всадники; рядом с ними шли огромного роста наёмники, теперь Кий узнал их — это были лангобарды, в бытность службы в аварском войске он встречал их и знал, какие они сильные и мужественные в бою воины.
Исход боя во многом решал удар железного клина, это понимали все. При его приближении передняя шеренга фаланги русов встала на колени и, уперев копья в землю, выставила острия на уровне лошадиных грудей; вторая шеренга положила копья на плечи воинов первой и их острия целили зуда же; воины третьей шеренги повторили действия второй. Таким образом, фаланга встречала конников врага частоколом острых пик, которые зашевелились, задвигались, заученно-точно нацеливаясь на незащищённые места воинов и лошадей противника.
Вот передний ряд клина коснулся фаланги и стал вдавливаться вглубь неё. Теперь всё решали мужество, упорство и военная выучка русских воинов.
На правом фланге конница противника опрокинула булгарские отряды, но по ней ударили всадники Щёка. Он первым мчался на вороном коне в красном кафтане и островерхой шапке; на нём не было никакого защитного вооружения, кроме щита; меч он держал на уровне плеча, готовясь к встрече с противником. Который раз замечал Кий его безрассудную храбрость и удивлялся, что из самых жарких схваток он выходил без единой царапины. Ах, братишка, братишка, да хранят тебя боги!
Внезапный удар конницы смял противника. Щёк погнал конницу аваров в степь. Но почти тут же возникла новая опасность. В бой пошли лангобарды. Высокорослые, с ярко блестевшими щитами, в сияющих поножах, одетые в чёрные хитоны, они, потрясая железными щитами и огромными мечами, вдруг с громкими криками яростно кинулись на подразделения русов. Удар был настолько сильным, что русы не выдержали и стали подаваться назад.
Но лангобарды, увлёкшись лёгкой победой, кинулись вперёд, не заботясь о своём правом фланге. И тут Кий спрыгнул со своей вышки, вскочил на коня и во главе дружины ударил в бок лангобардов. Началась безжалостная рубка заметавшихся по полю гигантских воинов.
Удача не приходит одна. Из степи вырвалась конница русов. Это Щёк, разогнав аварских конников, не стал увлекаться погоней и вернул своё подразделение к месту боя. Он ударил во фланг железного клина, расстроил и смял его ряды. Создалась противоречивая обстановка: на левом фланге наступали авары, а булгары в свою очередь теснили противника. Победа могла склониться как в одну, так и в другую сторону.
К Кию склонился булгарский царь.
— Кажется мне, великий князь, что пора вводить в дело все наши запасные силы.
Кий чуть подумал, ответил:
— Пора.
Массы свежих войск решили исход сражения. Авары сначала начали пятиться на всех направлениях, а потом отступление превратилось в беспорядочное бегство. Началось беспощадное преследование врага.
Радость победы была омрачена гибелью Щёка. Кию об этом сообщили сразу после окончания сражения.
— Где он? — спросил он у сотника.
— Там, на пригорке...
Кий ударами пяток послал коня вперёд. Пригорок зарос по-весеннему свежезелёной травой, среди этой травы он и увидел брата. Короткий аварский меч достал его сзади, почти надвое развалил левое плечо.
Он склонился перед Щёком, прикрыл его глаза, безжизненно глядевшие в небо. Кто сейчас скажет, чем руководствовался его братишка в последние дни и недели своей жизни: то ли мстил за поруганную честь жены и разграбление родного дома, то ли стремился найти смерть в ожесточённых схватках, чтобы покончить с угрызениями совести, обвиняя себя во многих бедствиях своей страны? Может, то, может, другое, а может, всё, вместе взятое, кидало его с безрассудной храбростью в самое пекло сражений.
И вдруг пронзил память один случай из детства. Произошёл он на Вербное. Был шутливый обычай среди детей в этот день встать пораньше, чтобы пучком вербных веток постегать засонь и ленивцев.
Шустрее всех среди братьев был Щёк. Он поднялся ни свет ни заря и уже взялся за прутья, но мать ему посоветовала:
— Ты хоть руки вымой перед действом...
Щёк удалился в умывальню, а она разбудила Кия и Хорива, они перешли на другую кровать, а на прежнюю она накидала одежду и закрыла одеялом.
Явился Щёк, взял в руки прутья и уже хотел снять одеяла, но мать остановила:
— Нельзя голеньких бить, напугать можешь, за икаться будут.
Тогда Щёк стал изо всей силы стегать по одеялу Кий и Хорив не выдержали, высунулись из-под одеяла и стали громко смеяться. Щёк оглянулся, увидел их, но продолжал стегать, приговаривая:
