Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 89
Впрочем, Коваржек не думал об определениях, а просто любовался этими нагими обитательницами здешних мест. И, наверное, не стоило ему так открыто и где-то даже плотоядно пялиться на них. А ведь у него уже возникло желание тоже раздеться догола, присоединиться к этим красавицам и устроить с ними иной ритуал, более энергичный и приятный до невозможности. Одна из них, рыженькая, с острыми сосочками, вероятно, почувствовала жадный взгляд постсержанта. Она перестала лить воду себе на плечи, замерла и принялась рыскать глазами по берегу, словно снайпер, выискивающий цель. И не успел Коваржек отпрянуть, укрыть голову за камнем, как этот взгляд ударил в него. Две черные пули — как в фильме о древнем страшилище, которому подняли веки. И убойная сила этих пуль оказалась впечатляющей. Постсержант вдруг понял, что не может сделать ни единого движения. Его тело, казалось, превратилось в камень, подобный тому, за которым лежал Коваржек. Да, он продолжал все видеть и все слышать, и по-прежнему дышал, и его сердце стучало… но могучее тело больше не подчинялось ему. И ничем не могли тут помочь натянутые на руки перчатки-усилители. Три остальные женщины тоже уставились на него, и над водой зазвенели их возбужденные голоса. Говорили они не на росиане, и не каком-либо другом известном постсержанту языке, и речь их казалась Коваржеку птичьим щебетом. Впрочем, постсержант не вслушивался — он лихорадочно соображал, что тут можно предпринять, уже прекрасно понимая, что влип окончательно и безнадежно. Мысленно он обозвал себя всеми ругательными словами, которые только мог припомнить (язык ему тоже не повиновался), но это никак не отразилось на его внешнем виде. Он по-прежнему лежал на животе, чуть приподняв окаменевшую голову на окаменевшей шее, и был способен только наблюдать за дальнейшими действиями прекрасных купальщиц.
А действия эти были таковы. Вновь о чем-то коротко переговорив, женщины выбрались из воды на гальку и скрылись из виду. Прошло довольно много времени, прежде чем Коваржек услышал где-то сбоку от себя приближающиеся шаги. А потом, скосив глаза, увидел возле своего лица пару босых ног. Его подняли, как бревно, взвалили на плечи, лицом вверх, и понесли — по двое с каждой стороны. В другое время постсержант, возможно, и обрадовался бы такому с собой обращению — далеко не каждый день тебя носят такие красавицы, да еще и обнаженные, — но сейчас никаких других чувств, кроме уныния, он не испытывал. Оставалось надеяться только на то, что эти женщины не собираются утопить его в море, и что в их обществе каннибализм не в моде. Коваржек смотрел на глубокое чистое небо, и ему вдруг страстно захотелось превратиться в птицу и упорхнуть туда. Но, увы, далеко не всегда желания исполняются.
В море его топить не стали, во всяком случае — пока, и это был хоть маленький, но все-таки плюс. Пусть даже временный. Погрузили в летательный аппарат, уложив на пол между сиденьями, и теперь у постсержанта над головой было не небо, а серебристый потолок. Некоторое время слышались какие-то шорохи, а потом рыжая красавица склонилась над ним. Она уже надела легкую белую накидку, и взгляд ее был строгим. Если бы какой-нибудь режиссер в этот момент увидел постсержанта полиции, то немедленно дал бы ему главную роль в своем новом фильме. Потому что Коваржек за несколько мгновений сумел одними только глазами изобразить целый спектр: недоумение, мольбу, предостережение, обиду, призыв не торопиться и разобраться, вожделение… Последним в этом ряду стоял некий игривый намек на интересное времяпрепровождение, но все эти попытки ни к чему не привели. Рыжая приблизила растопыренную ладонь к лицу Коваржека, и он ощутил приятный жар. От этого жара глаза его закрылись, в голове все поплыло, и он почувствовал, что, несмотря на крышу сундука над головой, действительно возносится к небесам. Небеса обняли его сияющей лазурью, закутали в себя, и постсержант окончательно вывалился из действительности. Но успел все-таки в последний момент подумать о том, что, возможно, еще встретится со Станисом Дасалем.
Глава 11. На чужих просторах
Я из повиновения вышел
За флажки — жажда жизни сильней!
Только сзади я радостно слышал
Удивленные крики людей.
Из песни Темных веков.
Умелец размеренно шагал, чуть согнувшись под тяжестью рюкзака, и вовсю дышал воздухом свободы. Да, это был именно воздух свободы! Лучше остаться на чужой планете, чем вновь париться на тюремных нарах. Если здесь уже обретаются союзные военные, о которых громогласно объявил капитан, то планета входит в сферу интересов Межзвездного Союза. И имеет сообщение с другими мирами. И можно будет когда-нибудь улететь отсюда. А до этого разжиться какими-нибудь ценными вещицами у аборигенов, которых вроде здесь обнаружили.
В общем, Станис Дасаль был полон энтузиазма.
Поначалу он не намеревался никуда бежать. Зачем бежать, если находишься в таком же положении, что и остальные? Но объявление капитана все перевернуло. Если прилетят спасатели, то он, Станис Дасаль, вновь обретет статус пойманного преступника. Его за казенный счет доставят на Селеби и там будут судить за ограбление этого коллекционера, Цукана. И Дасаль, воспользовавшись всеобщей веселухой, прошелся по кораблю, собирая, где только было возможно, вещи и харчи в дорогу и стараясь не попасться никому на глаза. Кое-кому из экипажа он все-таки попался, но глаза эти были настолько затуманенные, что внимания на Дасаля не обратили. Особенно разжился он ложками, вилками, ножами и посудой в барах и ресторанах, куда удалось проникнуть. Взял бы и больше, но всего на себе не унесешь. Самым лучшим, конечно, было бы драпануть на танке — это и транспорт, и дом, и оружие в одном флаконе… но от этой идеи пришлось отказаться. Во-первых, Дасаль не умел водить танк. Во-вторых… Впрочем, зачем «во-вторых», если достаточно и «во-первых»? Ходить ночью по незнакомым местам, не ведая о том, что за хищные твари могут здесь водиться, было бы неблагоразумно, и Станис дождался рассвета. А потом попер от корабля внаглую, не скрываясь. А чего скрываться-то? Это же не тюремная зона, и он не заключенный. Пока не заключенный. Но для танкистов Умелец на всякий случай приготовил объяснение. Однако оно не понадобилось. Танкист клевал носом на башне, и если и заметил Дасаля, то никак на это не отреагировал. За что Умелец мысленно его поблагодарил. И пошел, пошел, пошел размашистым шагом, нисколько не уставая (ну, или почти не уставая), словно вместо сердца в груди у него был пламенный мотор. Да, груйки, они такие…
Удаляться от моря на равнинные просторы Дасаль не собирался — там его могли обнаружить. Он отправился на восток, к горам, намереваясь пересидеть в каменных лабиринтах до отбытия дальнолета. А уж потом пускаться на поиски аборигенов. Как впоследствии и постсержант Коваржек, беглец обнаружил, что горы высятся на другой стороне залива, и пошагал в обход. Сзади все было тихо, не ревел мотор танка, а значит, Коваржек еще не заметил исчезновения нарушителя закона. Дасаля могли бы насторожить выстрелы, но к тому времени, когда танкисты выпустили болванки в морское чудовище, он был уже так далеко, что до него эти звуки не донеслись. Все шло хорошо…
Двукратное пребывание в тюрьме отнюдь не привило Дасалю любовь к такому способу времяпрепровождения. Но завязывать со своим рискованным и незаконным ремеслом он пока не собирался. Потому что это ремесло давало ему хороший доход. А ничего другого он, собственно, и не умел. Средства, накопленные на банковских счетах, позволяли бы ему жить припеваючи долгие-долгие годы, но отказаться от новых преступных деяний Станис Дасаль не мог. Вернее, не желал. Он заскучал бы, живя без риска, — такая уж натура была у этого представителя груйков, маленького народа, что обитал в Пардинских горах на Макатронии. Вот поэтому и приходилось ему сейчас, горбясь от заплечного груза, лавировать среди камней, которыми был усеян берег залива.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 89
