– Я проходила мимо. Попала сюда случайно.
– Случайно в этот паб попадают только ветер да, пардон, брызги мочи. А выходят отсюда на четвереньках, или я не знаю свой бизнес. Еще?
– Мне все известно об этом… Да, благодарю, – сказала она и быстро проглотила угощение.
За пинту все рассказывали ей о лихом Падди, шотландском солдате, который умел загнуть историю. Она не узнавала своего отца по их рассказам, но слушала, прихлебывая виски.
Кто-то забренчал по клавишам. Миррен забыла, что она леди, и, ко всеобщему восторгу, рассказала парочку грязных анекдотов, которые слышала в «Золотом льве».
Внезапно она увидела отца в клубах сигаретного дыма. Он смеялся и отпускал шуточки, вытряхивал из карманов остатки зарплаты, растягивая, допивал последние капли виски, забыв, что его ждет дочка. В ее душе вздыбилась ярость.
– Неужели вам некуда пойти и у вас нет семьи? Не надо укладывать детей спать, поговорить с женой? Вы тратите тут бабки, заработанные тяжелым трудом, забываете обо всем, лишь бы промочить глотку.
Почему он бросал ее одну? Чем была она нехороша, раз он предпочитал ей их компанию?
– А вот этого не надо, девушка. Ты сама хороша, и тебе нельзя пить наравне с нами. Терпеть не могу пьяных баб; из них такая дурь прет. Вот тебе дверь, ступай. Эта девчонка вся в Пэдди, такая же чумовая, – фыркнул бармен, и она была готова его ударить.
– Проваливай, старая дура! – брякнул кто-то.
– Нет, я не дура, – возразила она, стараясь держаться с достоинством.
– Вы только поглядите, как она нажралась. Еще немного, и она будет ссать и срать прямо в переулках. Не стыдно тебе? А еще заявилась сюда учить нас жить! – Все старики ополчились теперь против нее.
Миррен, пошатываясь, вышла на улицу, и ей в лицо ударил холодный ветер. Она дошла до ближайшего фонарного столба и ухватилась за него, чтобы не упасть. Собралась пойти дальше, но тут к ней подошел мужчина средних лет в сером плаще и фетровой шляпе.
– Сколько?
– Сколько за что? – не поняла она.
– Сколько за услугу? Прямо тут, у стены, ничего мудреного…
Она все еще не понимала. Потом до нее дошло, и она вспомнила Винни Вудбайн, как она прислонялась спиной к стене, ее трико болтались ниже колена, а какие-то дядьки прижимались к ней и странно дергались; неподалеку расхаживали другие девушки, а она, Миррен, сидела на скамейке и ждала папу.
– Я ничем не торгую, – огрызнулась она.
– Что? Такая красотка, вся расфуфыренная? Ты просто напрашиваешься, чтобы тебя трахнули. Сколько?
– Отвали, или я позову полицию. За кого ты меня принимаешь?
– За пьяную шлюху, которая пропилась до последнего пенни и ждет клиента. Или я нехорош для тебя? – заорал он.
– Оставь меня в покое, – крикнула она, стараясь не замечать чудовищности его слов. Неужели она докатилась до такого?
Время от времени спотыкаясь, она пошла по знакомым улицам. Ей было плохо, кружилась голова, ее стошнило на мостовую, и она пришла в ужас от ситуации, в которую попала.
Докатилась: опять она на помойке, где ей и место, без гроша, только и думает, как бы «добавить», замерзшая, потерявшая из-за виски разум… Чем она отличается от своего отца? Тоже неудачница, тоже безнадежная пьянчужка… В чем же дело?
Все эти напрасные обещания… Она разрушала все, к чему бы ни прикасалась. Все ее клятвы не пить оборачивались фарсом. Да и для чего ей быть трезвой? Для чего вообще жить дальше?
Джек попытался помочь ей – и погиб во время такой попытки. Бен пытался защитить ее от нее самой – а она нагрубила ему и оттолкнула. Она ничтожество, дрянь, кусок коровьего дерьма, без воли и гордости. Ведь ей и нужно-то было пережить один тяжелый день – и все, потом она вернулась бы к своей обычной жизни. Но какой ей смысл продолжать такую жизнь?
Но все-таки это было Восьмое мая, дата, навсегда впечатавшаяся в ее сознание. Победа в Европе. Но где же ее собственная победа?
Она брела к железнодорожной станции вдоль путей по знакомой с детства тропинке. Сколько раз она осторожно переводила через пути пьяного отца, срезая дорогу к их вагончику? Но однажды вечером не сделала этого, и он погиб. Вот еще одна жизнь, которую она разрушила. Нет, хватит, больше такого не случится.
Она вся в отца, и теперь последует его примеру и разом покончит и с пьянством, и с обманом. Ей захотелось уснуть и положить конец всем своим несчастьям. Зачем доставлять другим столько хлопот? Сейчас ей не для кого жить, и всем безразлично, живая она или нет. Лучше покончить с жизнью и освободить всех от своей персоны.
Миррен легла поперек путей – по крайней мере все случится быстро, – но стальные рельсы впились ей в спину, и она свернулась между ними калачиком и стала ждать. Ждала. Ждала. Никакого поезда.
Возможно, теперь это просто маневровый путь. Пожалуй, лучше она пойдет дальше, чтобы ее сбил один из огромных черных монстров, закутанных в клубы пара, которые так пугали ее в детстве. Машинист не заметит ее, а она услышит приближение паровоза еще издалека.
У нее по-прежнему кружилась голова; хмель быстро выветривался на холодном воздухе, а с ним и решимость.
– Ох, ради бога, скорее! – крикнула она в темноту. Теперь она вся дрожала и стремительно трезвела.
– Не будь дурочкой, Миррен. Ступай к своим коровам! – Давно забытый голос пронзил ее мозг. – Возвращайся домой, в постель, живо!
– Папа? – крикнула она и увидела, как он идет вдоль путей, размахивая фонарем.
– Ступай домой. Тут тебе не место, дочка!
– Папа? Я тут! – закричала она и бросилась к нему.
– Кто тут шастает на моем участке? Убирайся прочь, проклятая дура. Разве ты не знаешь, что сейчас пройдет состав?
Путевой обходчик посветил фонарем ей в лицо.
– Что вы тут делаете, мисс? Вы нарушаете правила. Убирайтесь немедленно!
– Я просто решила срезать дорогу, – услышала она свой голос.
– Ни хрена подобного… Я знаю, что ты задумала: срезать дорогу в ад, больше похоже на это. Ну-ка, немедленно убирайся с путей! Чтоб я больше тебя тут не видел! Потом мне приходится отскребать вас с рельсов. Хватит с меня! Я слишком часто занимаюсь этим в последнее время и больше не хочу. Тебе что, некуда пойти? Тут для тебя будет конец света, конец дороги. Ну-ка, марш отсюда!
Миррен послушно отошла к насыпи и, вся дрожа от ужаса перед тем, что едва не совершила, вскарабкалась наверх и села. Он прав. Для нее это был конец света. Так легко было сдаться судьбе. И больше никаких тревог. И как только она могла подумать об этом?
Нет, не сейчас, ведь она не сомневалась, что папа окликнул ее, как в ту ночь, когда она заблудилась в снежном буране и нашла свой «Край Света». Она увидела, как он сверкал среди снегов, ее убежище и утешение от многих горестей. В конце концов, ведь есть и другой край света, вспомнила она. Ее сердце громко стучало. В душе клубилась досада.
