Мэт поднял глаза на облака. Единственное послание от его возлюбленной, которое он смог по ним прочитать, было сообщение о том, что снег будет идти еще долго. Ему надо найти ее. Бог знает почему, но надо. Возможно, не потому, что это синдром или психологическая зависимость, а потому, что он самым старомодным образом томится от любви к ней. Глубоко внутри у него было чувство, говорившее, что Джози слишком хороша, чтобы ее терять, — судя по нервным спазмам напряженного живота, это чувство располагалось где-то за второй петлей толстой кишки. Он чувствовал, что она как бы наматывает его на катушку, привязывая его к себе невидимыми нитями. Знать, что она где-то здесь рядом, в этом адском городе, фатально ускользающая от него каждый раз, когда он приближается к ней, испытывая танталовы муки от того, что она где-то здесь, возможно, за следующим поворотом или за следующей переносной оградой, или за этим разбитым такси, — знать это было просто адской пыткой.
Будто в ответ на его размышления к ним подъехало такси замены. Еще до того как Мэт сдвинулся с места, чтобы открыть Холли дверь, она уже была внутри.
— Я хочу домой, — сказала она ему, когда он тоже сел в машину и нерешительно устроился рядом с ней, благодарный судьбе за обволакивавшее его тепло салона.
— Скажи, а ты очень обидишься, если я поеду на свадьбу Марты без тебя? — спросил он. От тепла нос у него потек, а все тело заломило.
— Э… да, — ответил Мэт. — Если ты не имеешь ничего против.
Нет, это не боль, понял Мэт, тело заломило от наслаждения. Волнение и наслаждение покалывали все тело изнутри, проникая даже в вены, и он испытывал сладкую муку, как от колючего, но теплого свитера.
— Я чего-то не понимаю, Мэт. — Глаза Холли смотрели на него изучающе.
— Думаю, что мы оба чего-то не понимаем. — И он пришел в замешательство, поняв, насколько мелодраматично это прозвучало.
Глава 37
— Джози, — сказал Глен, когда они с Мартой вернулись в комнату для одевания. Он выглядел как человек, которому нужна сигарета или крепкое спиртное, а может быть, и транспортный космический корабль, словом, что-то, что позволило бы ему взять и перенестись куда-нибудь в другой мир, безболезненно, избежав неприятной ситуации.
Марта бессильно опустилась на туалетный столик, как раз посередине; сейчас она, наверное, была самой мрачной невестой, которую когда-либо приходилось видеть Джози. И Джози одарила Глена одним из самых испепеляющих взглядов, позаимствованных ею у матери, тем, которым та пользовалась при общении с инспекторами дорожного движения, разносчиками товаров и чиновниками из муниципалитета. Взглядом, от которого они сразу же валились на колени. И Глен заметно сник. Хорошо, что сейчас он был одет. А то было бы не очень приятно видеть, как взрослый здоровый мужчина, на котором нет ничего, кроме трусов, съеживается и усыхает под ее взглядом. Марта права: зад у Глена действительно великолепный, но было бы лучше, если бы Джози довелось увидеть его в другой ситуации.
— Я знаю, что вы думаете обо всем этом, — сказал Глен.
— Нет, Глен, не знаете.
— Вы наверняка думаете, что я негодяй.
— Из всех слов я скорее всего выбрала бы «подлый» и «сволочь».
— Мы совсем не собирались этого делать…
— Зачем же сделали? — спросила Джози. — Никто вас не заставлял.
— Я люблю ее.
— Мне кажется, что больше всех вы любите самого себя, иначе бы никогда не смогли так поступить. Если бы вы и в самом деле ее любили, то держались бы подальше. Это же ее свадьба! А вы главный шафер ее мужа! Как вы могли так поступить?
— Думаю, что оправдываться бессмысленно.
— Оправдываться надо не передо мной, оправдываться вам придется перед Джеком.
— Говорить так некорректно…
— Разве? А корректно убегать с его женой, а корректно просить меня сделать за вас всю черную работу, вы, захребетник…
— Джози, — резко прервала ее Марта, — мне надо как-то снять это платье.
Джози подошла к сестре и потянула за молнию.
— У нас нет времени на это, — быстро проговорил Глен, — нам надо скорее отсюда уезжать.
— Я не могу уехать в этом, — запротестовала Марта.
— Придется.
— Мне надо хотя бы это снять, — дернула она себя за фату.
Джози попыталась помочь ей, путаясь в километрах тончайшего кружева.
— Господи, да на тебе, наверно, не меньше трехсот заколок и шпилек. Она приделана накрепко, даже не шевелится. — Джози попыталась поставить себя на место Беатрис, если бы та узнала, что свадебная прическа, которую она создала, оказалась более долговечной, чем сам брак.
— Оставь это, Марта. Завтра мы купим тебе все, что нужно. Джек ведь может зайти сюда в любую минуту.
— Я не хочу его видеть, — чуть не плача, проговорила Марта.
— Не могу снять, — сказала Джози, — Беатрис, наверное, ее шурупами прикрутила. Поэтому-то у тебя с головкой что-то и не в порядке.
— Что же мне делать?
— Он прав, Марта, — Джози оставила все попытки расшатать свадебный головной убор и бессильно опустила руки. — Если уж ты решила, то уезжай. Уноси отсюда ноги, и поскорее. Разлила молоко и убегай, а чистоту пусть наводят другие[15].
— Мне брать костюм, в котором я должна была уехать?
— Нет, — вздохнула Джози, — оставь его. Чем меньше у тебя будет вещей, напоминающих о сегодняшнем, тем лучше.
Глен обнял Марту и помог ей подняться. Сейчас она уже не скрывала слез.
— Джози, ты ведь скажешь Джеку, ладно?
— Хорошо.
— Скажи, что я не хотела делать ему больно.
— Тебе не кажется, что это немного странно, Марта? Что ты так поступаешь с человеком, не желая делать ему больно?
— Ты ведь все равно меня любишь, Джо-Джо?
— В настоящий момент, Марта, я не могу сказать даже, что испытываю к тебе хотя бы слабую симпатию.
По лицу Марты покатились слезы.
— Ты же сказала, что мне надо слушаться своего сердца. Что бы ты ни думала, но сказала ты именно это.
— Тебе не надо было меня слушать. Я всегда копаюсь в своих собственных проблемах. А теперь я советую поскорее уносить ноги, пока тебя не хватились.
— Спасибо, Джози, — сказала Марта и обняла ее. И, вопреки своей решимости быть строгой с Мартой, Джози тоже расплакалась.
— Будь счастлива, сестричка.
