Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
Глава 10
Двое в лодке
Практически никто – ни домовладельцы, ни финансовые институты, ни рейтинговые агентства, ни регулирующие органы, ни инвесторы – не предвидел того, что сейчас творится.
Девен Шарма, президент S&P, выступление перед палатой представителей США 22 октября 2008 года
По словам министра финансов Италии Джулио Тремонти, первым предсказал мировой финансовый кризис… Папа Бенедикт XVI. «Пророческое предупреждение о крушении нерегулируемой экономики можно найти в статье, автором которой является кардинал Джозеф Ратцингер [в 1985 году]», – заявил вчера Тремонти в Миланском католическом университете.
Bloomberg News, 20 ноября 2008 года
Грег Липпманн видел в рынке низкокачественных ипотечных бумаг своего рода перетягивание каната. На одном конце находилась машина Уолл-стрит, которая штамповала кредиты, превращала их в облигации, преобразовывала самые плохие облигации в CDO, а когда кредитов не хватало, создавала их из воздуха. На другом конце стояла доблестная армия тех, кто ставил против кредитов. Оптимисты против пессимистов. Фантазеры против реалистов. Продавцы дефолтных свопов против покупателей. Неправые против правых. Метафора была точной до определенного момента – настоящего момента. Теперь картина изменилась: двое в лодке, связанные веревкой, бились друг с другом не на жизнь, а на смерть. Один, убив другого, выбрасывал его за борт и сам летел в воду вслед за ним. «Нам, плохим ребятам, было в кайф играть на понижение в 2007 году и делать на этом деньги, – говорит Стив Айсман. – В 2008 году вся финансовая система оказалась под угрозой. Мы все еще играли на понижение. Но мы не хотели крушения системы. Как будто приближается потоп, а ты Ной и сидишь в ковчеге. Да, тебе-то хорошо. Но потоп за пределами ковчега – зрелище не из приятных. Для Ноя этот момент не самый радостный».
К концу 2007 года ставки FrontPoint против низкокачественных ипотек окупились с лихвой – они удвоили объем своих активов с $700 млн до $1,5 млрд. Как только стало понятно, что они заработали фантастическую кучу денег, и Дэнни и Винни захотели зафиксировать прибыль. Ни один из них не верил до конца Грегу Липпманну, и даже столь роскошный подарок не рассеял недоверия. «Я бы в жизни не купил у него машину, – признается Дэнни. – Зато купил дефолтные свопы на $500 млн». Винни к тому же беспокоил философский аспект столь быстрой и крупной наживы. «Такая сделка случается раз в жизни, – говорит он. – Если бы мы отказались от нее из жадности, я бы себе этого не простил».
Все они, включая Айсмана, считали, что со своим темпераментом Айсман плохо подходит для принятия краткосрочных трейдинговых решений. Он был слишком эмоционален и действовал под влиянием эмоций. Ставки против низкокачественных ипотечных облигаций были для него не просто ставками, они задумывались почти как оскорбление. Стоило представителям Уолл-стрит заикнуться – а делали они это часто, – что проблемой низкокачественных кредитов стали лживость и финансовая безответственность рядовых американцев, Айсман неизменно парировал: «Что? В одно прекрасное утро все американцы вот так проснулись и решили сфальсифицировать заявки на кредит? Да, люди дают ложные сведения. Но они лгут, потому что от них ждут лжи». Негодование, движущая сила его игры, было направлено не на финансовую систему как таковую, а на людей на ее верхушке, тех, кто знал или должен был знать, что происходит: на персонал крупных фирм с Уолл-стрит. «Это не просто спор, а моральный крестовый поход, – говорит Айсман. – Мир перевернулся с ног на голову». Низкокачественные кредиты, на которых строилась их игра, ничего не стоили, утверждал он, а если кредиты ничего не стоят, страховка на эти кредиты неизбежно должна расти в цене. И поэтому они держали свои дефолтные свопы в ожидании очередных дефолтов по кредитам. «Мы с Винни сделали ставку на $50 млн и заработали $25 млн, – говорит Дэнни. – Стив поставил на $550 млн и заработал $400 млн».
В ходе Великой охоты за сокровищами был составлен длинный список компаний, имевших отношение к низкокачественным кредитам. К 14 марта 2008 года они продали в короткую акции практически всех финансовых фирм, так или иначе связанных с адской машиной. «Мы подготовились к Армагеддону, – говорит Айсман, – но в глубине души опасались: а что если Армагеддон так и не наступит?»
Этот вопрос встал как никогда остро 14 марта. С момента крушения хедж-фондов низкокачественных бумаг Bear Stearns в июне 2007 года рынок беспокоила судьба прочих фондов банка. За последнее десятилетие Bear Stearns, как и все остальные фирмы Уолл-стрит, увеличил размер ставок, сделанных на каждый доллар его капитала. Всего за последние пять лет соотношение заемных и собственных средств в Bear Stearns выросло с 20: 1 до 40: 1. В Merrill Lynch этот показатель поднялся с 16: 1 в 2001 году до 32: 1 в 2007 году, а в Morgan Stanley и Citigroup составил 33: 1. На этом фоне доля заемных средств в Goldman Sachs выглядела довольно скромно – 25: 1. Следует, однако, отметить, что Goldman умел ловко скрывать объемы своих заимствований. Для банкротства любой из перечисленных фирм требовалось лишь небольшое снижение стоимости их активов.
Вопрос на триллион долларов звучал так: что представляли собой эти активы? До 14 марта фондовый рынок верил крупным фирмам Уолл-стрит на слово. Никто не знал, что происходит в стенах Bear Stearns, Merrill Lynch или Citigroup, но эти фирмы всегда умели делать деньги, стало быть, и ставки делали продуманные. Но 14 марта рынок изменил свое мнение.
В то утро выдающийся аналитик Deutsche Bank Майк Майо пригласил Айсмана выступить перед собранием крупных инвесторов в конференц-зале штаб-квартиры банка на Уолл-стрит. По плану Айсман должен был выступать перед бывшим председателем Федеральной резервной системы Аланом Гринспеном вместе с известным инвестором по имени Билл Миллер, которому принадлежали акции Bear Stearns на $200 млн. По мнению Айсмана, только безумец мог вкладывать такие суммы в фирму с Уолл-стрит. Общаться с Гринспеном Айсман считал ниже своего достоинства, а это о многом говорило. «На мой взгляд, Алан Гринспен запомнится как наихудший председатель Федеральной резервной системы в истории, – заявлял он при любом удобном случае. – То, что Гринспен слишком долго держал слишком низкие процентные ставки, всего лишь цветочки. Я уверен, что он знал о происходящем на рынке низкокачественных ценных бумаг и закрывал на это глаза, поскольку обманутые потребители нисколько его не волновали. Мне даже как-то немного его жаль, ведь он умный человек, но заблуждается практически по всем вопросам».
На Уолл-стрит вряд ли найдется хоть кто-то, кого Айсман не оскорбил или не пытался бы оскорбить. На крупной конференции в Гонконге, услышав заявление председателя HSBC о том, что убытки его банка по низкокачественным ценным бумагам «взяты под контроль», Айсман поднял руку и спросил: «Вы ведь сами не верите в то, что говорите, не так ли? Все ваши отчеты – полная чушь». Как-то Айсман пригласил в свой офис Гьяна Синху, аналитика Bear Stearns, который с оптимизмом смотрел на низкокачественные бумаги, и принялся допрашивать его с таким пристрастием, что после разговора ему даже звонил продавец из Bear Stearns.
«Гьян возмущен», – сообщил он.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
