И дал короткую очередь. Александра и Валерка неловко плюхнулись на пол, а через некоторое время послышался страшный грохот, кто-то закричал, зазвенели стекла и застрекотали со всех сторон автоматы. «Один Мелешко не мог наделать столько шуму, — подумалось Саше. — Значит, у бандитов оказались все же не муляжи…» Она приподняла голову и увидела, как в их сторону на всех парах несутся фигуры в камуфляже. «Вот и все», — подумала она и закрыла голову руками…
7. Никто не помнит ничего
Машины «Скорой помощи», вывозившие пострадавших «омоновцев» и террористов, отчаянно сигналили, разгоняя толпу вокруг оцепления.
— Без комментариев, — твердо сказала Саша, сжимая зачем-то подобранный в универсаме «шмайсер», пытаясь сфокусировать внимание на глазке Валеркиной камеры и одновременно высвобождаясь из цепких лапищ начальника штаба. — Материал о захвате универсама будет подготовлен в самое ближайшее время, и вы все узнаете.
— Вот это правильно… — ласковым шепотом проговорил начальник штаба ей в ухо.
Она резко дернулась и, наконец, высвободилась.
— Послушайте, — громко произнесла она. — Если вы сейчас от меня не отстанете, я вас убью. Вот этим самым автоматом. И суд меня оправдает. Уйдите к черту, ради Христа.
Начштаба опешил и отстал, и только после этого довольный Братищев выключил камеру.
— Саша, — окликнул Барсуков дочь. — Ты особенно-то автоматом не размахивай, а лучше сдай. Вот, например, майору Мелешко.
— Папка! — закричала Саша и бросилась к отцу в объятья, как была: с автоматом в руках, растрепанная, грязная, с кровоточащей раной над ухом.
— Ну, голубушка… — растроганно пробормотал полковник, крепко обнимая Сашу.
— Я этого так не оставлю, — где-то, словно в тумане, раздавался голос Калязиной. — Их за это под суд мало отдать.
* * *
Погода, как это часто бывает в июне, менялась: похолодало, дул ветер, по небу быстрой чередой бежали облака. Холмы застыли в ожидании дождя. На самой верхней площадке колокольни стояли Александра Барсукова, Фанни и Бьерн. На прощание Саше захотелось, чтобы ее шведские друзья обязательно сюда поднялись.
— Кажется, мы не вовремя забрались — дождь начинается, — сказала Фанни. — Но я рада, что вы меня сюда привели. Вряд ли мне придется когда-нибудь еще побывать здесь.
— Как это — не придется? — возмутился Бьерн. — Мы обязательно приедем сюда будущим летом. Даю тебе слово, что приведу в порядок домик своей прабабушки. Посмотри, красота-то какая!
— Да, — протянула Фанни. — Но если здесь будет и дальше нарушаться экологическая обстановка, то никакая красота не спасет этот мир.
Порыв ветра прервал ее.
— Но ваша комиссия никаких серьезных нарушений не выявила, — сказала Александра, когда ветер перестал свистеть в ушах. — Многие факты были сфабрикованы по чьему-то специальному заказу. Я даже подозреваю, кто этим занимался. Но к сожалению, у меня нет никаких доказательств.
— И нельзя никак призвать этих ужасных людей к ответу? — возмущенно спросила Фанни.
Саша вздохнула:
— Это очень трудно. Всего три дня прошло с момента захвата универсама, а жители города ведут себя так, словно ничего и не было. Создается впечатление, что просто никто об этом не помнит. Или никого не волнует произошедшее. Телевидение и газеты тоже утратили интерес к этому событию. А если у людей короткая память, если им на все наплевать, то преступники любого ранга могут чувствовать себя совершенно спокойно. Прошло ночное торжество. Забыты шутки и проделки. На кухне вымыты тарелки. Никто не помнит ничего.
— Это, кажется, Пастернак? — спросила Фанни.
— Ты отлично знаешь русскую поэзию, — кивнула Саша.
— Думаю, что не следует отчаиваться, — бодро произнесла Фанни, заметив, что Саша погрустнела и задумалась. — Каждый делает то, что в его силах. Я верю в справедливость. В то, что когда-нибудь злые и жестокие спектакли перестанут пользоваться успехом у больших и маленьких политиков. И… — она засмеялась, — что когда-нибудь среди политиков, военных и чиновников будет больше женщин, чем мужчин.
— Ты думаешь, это будет хорошо? — покачала головой Саша.
— Конечно, — уверенно проговорила Фанни и покосилась на Бьерна, который недовольно насупился. — Потому что, во-первых, женщины умнее мужчин. Во-вторых, они всегда думают о деле, а не о собственных амбициях. И в-третьих, они милосерднее, потому что дают и сохраняют жизнь новым поколениям. Женщине никогда не придет в голову решать свои проблемы с помощью жестокости.
— Кажется, наша Фанни увлеклась новыми идеями, и, вернувшись домой, вступит в орден феминисток, — засмеялся Бьерн.
— Этого я еще не решила, — ответила Фанни. — Но моя поездка в Россию доказала, что женщины гораздо смелее и решительнее мужчин. Я и на себе это почувствовала. Ты приедешь нас проводить, Александра?
— Завтра утром у меня эфир, — улыбнулась Саша. — И вечером тоже. Давайте прощаться сейчас.
— Нам с Бьерном будет тебя не хватать, — сказала Фанни. — Правда, Бьерн?
Молодой человек кивнул.
— Приезжай к нам в гости, Саша, — он крепко сжал ее руку. — Мы не обещаем тебе таких приключений, как в России, но красивых мест в Швеции тоже много.
— Я постараюсь, — ответила Саша.
Очередной порыв ветра потряс колокольню, и первые крупные капли редко забарабанили по новенькой крыше.
* * *
— Ты, кажется, оказалась права, — сказала Алена, заходя в монтажку, где Александра «ваяла» очередной сюжет. — Последние новости первого канала смотрела?
— Не-а, — протянула Саша. — Я вообще теперь долго не буду смотреть новости. Знаешь, они у меня уже где?
— Печаль и уныние тебе не идут, — заметила Алена строго. — И грубые выражения тоже. Подумаешь, вляпалась в историю с олигархами. И не в историю даже, а в мыльную оперу.
— С какими олигархами? — удивленно спросила Саша. — Я с ними дела не имею. Это, скорее, по твоей части.
— Я тоже стараюсь обходить их стороной, — обиженно отозвалась Калязина. — А все истории в Новоладожске были явно придуманы для олигарха. И ты, сама того не желая, стала одной из главных героинь сюжета.
— Всю жизнь мечтала участвовать в мыльной опере, — хмыкнула Саша. — Ты можешь толком объяснить, что еще случилось, пока я тут передачу монтировала?
— Я же говорю: на первом канале только что новости прошли. И там было почти все, как ты и предсказывала.
— Я? Предсказывала?
— Да, — вздохнула Алена. — Последние события здорово тебя подкосили. Помнишь разговор у костра?
— Смутно, — усмехнулась Саша.
— Оно и видно, — кивнула Алена. — Только что сообщили, что некий господин Сосновский — владелец заводов, газет, пароходов, а также новоладожских земель и химического комбината — в последнее время грубо нарушал российский закон. И его собираются призвать к ответу. В частности, по его вине у людей синела кожа, по его вине военные расстреляли толпу на митинге в Новоладожске и, как ты понимаешь, по его вине был захвачен универсам.
