— И она оставила мужа ради вас?
— Да. Это было моей первой ошибкой. Я имею в виду то, что я позволил ей это сделать. Конечно, я пытался ее отговорить, а то как же. Видите ли, спустя какое-то время я заметил, что медвяный нектар как-то горчит… а потом он и вовсе обратился черт знает во что… клей какой-то. В ней не было ничего, что, как правило, бывает присуще женщинам — мягкости, нежности, — нет, она всегда знала, чего хочет, и безжалостно этого требовала. Читала все последние новинки, посещала все нашумевшие выставки, все модные концерты, но все это оставляло ее равнодушной. И нельзя сказать, что она была глупа, — нет, совсем нет. Просто она была потрясающе бесчувственной.
Мне вдруг стало почему-то очень жалко эту Сюзанну.
— Наверное, считаете меня подонком?
— Нет, просто жалею ее. Это не одно и то же.
— Постепенно мы с ней привыкли друг к другу. Для нас обоих это были выброшенные десять лет. В конце концов я бросил все и приехал в Англию.
— И чем она занимается теперь?
— Вам страшно хочется знать, затащил ли я ее снова в постель, только вы не решаетесь спросить, — подмигнул мне Чарльз. — Да. Я занимался с ней любовью.
Судя по выражению его лица, Чарльз считал, что эта тема закрыта. А я, положа руку на сердце, просто умирала от любопытства. Официант принес счет. Пока Чарльз подписывал его, я вдруг вспомнила, что его чемодан так и остался стоять в прихожей. Возможно, это было своего рода предчувствие, но по спине у меня пробежал холодок. Выйдя из ресторана, мы зашагали к парковке, где оставили машину. Я отдала Чарльзу ключи и попросила его сесть за руль. Он вел машину очень аккуратно, даже не пытаясь выжать полную скорость или как-то покрасоваться. В темноте я украдкой разглядывала его профиль.
— Ну? — бросил он, не отрывая глаз от дороги. — И каков же результат ваших размышлений? Что вы решили: ехать ли мне в Портерс-Армс, где Горас снял мне комнату, или я могу провести эту ночь с вами?
Сердце у меня заколотилось так, что едва не выпрыгнуло из груди, и лишь отчаянным усилием воли мне удалось вернуть себе свое обычное хладнокровие. За этот вечер, как ни странно это звучит, я ни разу не вспомнила о Роберте. Заниматься любовью с Чарльзом и при этом думать о другом мужчине… нет, это было абсолютно невозможно.
— Если хотите, можете остаться.
Он ничего не ответил. Мои слова растворились в темноте. Честно говоря, мне это не понравилось — я почувствовала какую-то смутную тревогу, но у меня и в мыслях не было взять их назад. Мы подъехали к дому. Открыв дверь, я зажгла в студии свет.
— Бренди? — спросила я, мысленно заметив, что мой собственный голос кажется мне чужим.
— Наверное, примерно так же вы выглядите, когда собираетесь к зубному, — буркнул Чарльз.
Я засмеялась.
— Лично я собираюсь налить себе выпить, — объявила я, присев на корточки, чтобы достать из шкафа бутылку коньяка.
Несколькими решительными шагами Чарльз вдруг пересек комнату и оказался возле меня. Я и удивиться не успела, как он легко поставил меня на ноги.
— Вы в этом не нуждаетесь.
Обхватив меня руками, он взглянул мне в глаза, как мне показалось, насмешливо. Потом неторопливо и настойчиво принялся целовать меня, осыпая поцелуями мое лицо, пока не добрался до губ. Сказать по правде, если сам акт физической любви всегда казался мне чем-то грубым и враждебным, то поцелуи почему-то всегда ужасно смешили.
— Прекратите смеяться, испорченная вы девчонка! Нет, вы просто безнадежны!
По-видимому, ничуть не рассердившись, он улыбался. Честно говоря, я удивилась. Другие на его месте обычно выходили из себя, злились или вообще приходили в бешенство. А Чарльз, рассмеявшись, снова принялся меня целовать. Не прошло и минуты, как какая-то часть меня уже боялась, что он отодвинется. Поэтому пронзительная трель телефонного звонка оказалась неприятной неожиданностью.
— Не подходи, — прошептал Чарльз, крепко прижав меня к себе.
— Не могу. Послушай, уже поздно. Вдруг что-то случилось. Это может быть моя мать.
Очень неохотно он выпустил меня, и я схватила трубку.
— Попросите, пожалуйста, к телефону Чарльза Джаррета.
Низкий грудной женский голос был мне незнаком. К тому же в нем слышался сильный южноафриканский акцент.
Я молча передала трубку Чарльзу.
— Да? Сюзанна? Какого черта, что за игру ты затеяла? Почему ты звонишь мне сюда? — Голос Чарльза стал ледяным. — Откуда у тебя этот номер?
Голос слышался достаточно отчетливо, но слов было не разобрать.
— Ладно, ладно, это ты ловко проделала. Прости, Сюзанна, я занят. Позвони мне завтра в Майлкросс-парк, хорошо? После шести. Время, естественно, местное.
Женский голос поднялся до истерического визга. Терпеть не могу подобные сцены, поэтому я молча вышла из комнаты и плотно прикрыла за собой дверь. Потом поднялась наверх, умылась, почистила зубы и переоделась в пижаму. Я улеглась в постель и взяла лежавший на тумбочке томик Энтони Троллопа. Очень скоро книга захватила меня и, углубившись в сцену, где автор описывает вероломное обольщение Эмили Уортон, я даже вздрогнула от неожиданности, вдруг почувствовав на своем плече чью-то руку.
— Незаконченное дело? — не поднимая глаз, равнодушно спросила я.
— Очень даже законченное. Не возражаешь, если я разденусь и заберусь в душ?
— Убери книгу, — Чарльз стоял возле постели.
— Так что там за проблемы у Сюзанны? — поинтересовалась я, изо всех сил стараясь не опускать глаза. По закону подлости, именно в этот момент обмотанное вокруг бедер Чарльза полотенце соскользнуло вниз, а мне казалось, будет невежливо, если я стану на него таращиться. — Она по-прежнему влюблена в тебя?
— Шшш… успокойся.
Он снова принялся целовать меня, не только лицо, но даже шею и плечи. Руки Чарльза мягко скользили по моему телу. Я вдруг почувствовала, что просто обязана, хотя бы из вежливости, тоже сделать нечто в этом роде, и провела ладонью по его спине. Тело Чарльза было восхитительно гладким и упругим и в то же время твердым. Я внезапно вспомнила Мин и решила, что голый Чарльз понравился бы ей еще больше, чем одетый. На память мне пришел разговор, когда мы с ней сравнивали его с героями любовных романов. Да, он действительно был великолепен. И, похоже, хорошо знал свое дело. Словно нарочно, я вдруг почувствовала жуткое желание расхохотаться. Видимо, я как-то выдала себя, потому что Чарльз отодвинулся.
— Ты можешь не думать ни о чем, хотя бы сегодня, так сказать, в виде исключения? Это как раз тот случай, когда тебе это не нужно. Забудь обо всем — о том, что тебя зовут Диана, о своей работе, о доме, о друзьях, о матери.
Я сделала, как мне было велено. И даже честно попыталась ни о чем не думать.
— Тебе ничего не грозит, — услышала я шепот, и губы Чарльза коснулись моего уха. — У меня и в мыслях нет воспользоваться твоей слабостью. То, что сейчас происходит с нами, не только ради меня, но и ради тебя тоже. Это — счастье и наслаждение для нас обоих. Успокойся, Диана.
