— Но Майлс…
— Майлс был в школе. Он ничего не знал об этом, как и другие. Им и не следует знать. Все, что я должна сделать, — это заплатить. — Она засмеялась. — Да, уж если вы танцевали, то платите волынщику за танец. Питер говорит, что у него предприятие на другом конце света и что он должен им заниматься. Не уверена, что это так. Но одно я знаю точно: если ты скажешь Майлсу, он вызовет Питера на дуэль. Майлс моложе, и он в отличной спортивной форме, и шпагой он владеет и стреляет лучше, чем Питер. Но Питер мошенник, причем один из самых ловких. И я бы не взялась предсказать исход поединка. А ты? — И в то время как Аннабелла пыталась отыскать подходящий ответ, Элис язвительно добавила: — Запомни, если в результате подобной дуэли ты овдовеешь, скандала тебе не избежать. Давай, моя дорогая, это так просто. Дай мне денег и храни молчание, и таким образом ты сохранишь своего мужа и высокое положение в обществе, к которому ты вернулась, приложив так много усилий.
От потрясения Аннабелла буквально ослепла. Но она умела постоять за себя. Она постаралась привести в порядок свои мысли и сообразить, что ей предстоит предпринять.
— В любом случае, — сказала Аннабелла со спокойным достоинством, — я не буду принимать необдуманное решение. Я сразу узнала слишком много, и все это мне надо обдумать: и вашу печальную историю, и то, что вы не питаете ко мне никакой симпатии.
— Первого я не могу изменить, — ответила Элис, по-прежнему не двигаясь. — Второе, хотя ты можешь и не поверить этому, объясняется тем, что я очень люблю своего сына. Не думаю, что ты питаешь к нему такие же чувства… или по крайней мере способна на это, лишь пока он боготворит тебя и обеспечивает тебе достойную жизнь. Чего, собственно, ты и желала.
Аннабелла скупо улыбнулась:
— Он не боготворит меня. И я не жду от него этого. Элис наклонила голову.
— Можешь говорить что угодно, милочка. Но горе ему, если он не сможет дать тебе того, что ты желаешь, — положения в обществе. — Она смотрела на Аннабеллу неотрывным твердым взглядом. — Предупреждаю тебя, моя дорогая: если ты мне сейчас не поможешь, тебя лишат этого положения, и на этот раз вернуть его не удастся. Питер требует, чтобы деньги были приготовлены не позднее завтрашнего вечера. Я предлагаю тебе позаботиться об этом. А если у тебя есть хоть капелька любви к моему сыну, я советую тебе ничего ему не рассказывать. Ибо если ты думаешь, что сможешь благоденствовать здесь, в Лондоне, как веселая вдова, то имей в виду, что, если состоится дуэль, само это вдовство будет омрачено непоправимым скандалом. И даже если дуэли не будет, но Питер не получит деньги, наше имя будет обесчещено. Он обещал это устроить. И здесь я ему верю, что следует сделать и тебе.
Затем, взмахнув своими юбками, она вышла из комнаты.
Аннабелла осталась стоять, глядя ей вслед невидящим взглядом. Утро начиналось так светло и радостно, а теперь словно все погрузилось во мрак.
Когда Аннабелла наконец набралась смелости и спустилась к завтраку, Майлс поднялся из-за стола, приветствуя ее.
— Как ты чувствуешь себя сегодня утром, моя дорогая? — спросил он с вежливой улыбкой.
Она была удивлена его холодностью, особенно после такой пылкой ночи. Но за столом сидели его мать и сестра, поэтому Аннабелла решила, что из-за них он держится несколько суховато. Так или иначе, ее голова была слишком занята другим, поэтому она просто пробормотала какую-то любезность в ответ. Но и это, казалось, удовлетворило Майлса. Он продолжил свой завтрак. Аннабелла была избавлена от дальнейших разговоров, даже если бы могла их поддерживать, потому что в течение всего завтрака Камилла безостановочно болтала о своем грандиозном вечере. Элис сидела и молча слушала, потом, извинившись, тихо вышла из-за стола.
Аннабелла украдкой бросала взгляды на Майлса, пытаясь понять его настроение. Он был слишком спокоен. Почему он не обращает на нее никакого внимания? Чем она его обидела? Она стала вспоминать о том, как накануне они занимались любовью, но не вспомнила ничего, что бы могло ему не понравиться. Прошлой ночью он был нежным и пылким любовником. Однако на балу он держался особняком и был с ней довольно холоден. Она вспомнила и то, что ей пришлось идти за ним, и даже любовью он начал заниматься словно бы против своей воли, пока страсть не смела его сдержанность. Теперь эта сдержанность вернулась. Он улыбнулся в ответ на некоторые замечания Камиллы, потом нашел убежище за газетой, ни разу больше не взглянув на свою жену.
Только несколько минут назад его мать говорила, что он боготворит ее. Если отвратительная история Элис была столь же достоверна, тогда весь ее рассказ оказывался настоящим сплетением лжи. Сейчас казалось, что ее ночного любовника никогда и не существовало.
Аннабелла смотрела на Майлса и думала о том, кем он был для нее с момента их женитьбы. Она вспоминала задумчивого мужчину, который помогал ей в течение всей ее болезни и поддержал ее в стремлении вернуться в Лондон. Она вспоминала остроумного товарища, который подбадривал ее, когда она совсем упала духом, а также милого обманщика, который утверждал, что она хорошо выглядит, даже когда она была на грани смерти. Он молчал, а она вспоминала занимательного собеседника. Хотя сейчас он и не обращал на нее внимания, она не могла забыть того внимательного и понимающего слушателя, которому она поверяла свои страхи и сомнения. Она смотрела, как он подносит ко рту хрупкую кофейную чашечку, и думала о нежном бескорыстном мужчине, который обучил ее азам искусства любви. Вспомнив о том, какого страстного любовника она обнимала ночью, Аннабелла почувствовала дрожь.
Аннабелла находилась в утренней столовой, наблюдая за своим мужем, но вспышка просветления, которую она вдруг испытала, была столь глубокой, что у нее возникло ощущение, что на какой-то краткий миг она оказалась в соборе.
— С тобой все в порядке, Белла? — спросила Камилла, увидев, что ее невестка побледнела и стала задыхаться.
Майлс поднял голову, и взгляд его серебристо-голубых глаз остановился на жене.
Аннабелла успокаивающе махнула рукой им обоим:
— Небольшой приступ, ничего больше. Я просто отвыкла от таких поздних развлечений. Так о чем ты говорила?
Майлс зашелестел своей газетой и вновь вернулся к чтению. Камилла вновь защебетала. Аннабелла была в полном отчаянии.
Ну почему именно теперь, когда казалось, вот-вот у нее все отнимут, она наконец осознала, что только одна вещь имеет значение? Она могла бы, и в свое время смогла, пережить утрату внешней привлекательности, потерю своего положения в обществе и даже потерю самоуважения. Но она не знала, как она смогла бы пережить потерю Майлса или простить себе, если бы хоть в какой-то мере способствовала тому, чтобы подставить его под удар. Но как ей поступить с просьбой его матери? Она даже не могла толком поговорить с ним, чтобы узнать, что его беспокоит. Она боялась, что проговорится, и тогда омерзительная тайна вырвется наружу. На такой риск она не могла пойти.
Она понимала, что платить шантажисту — значит поощрять его. А может ли она вообще быть уверена в том, что Элис говорит правду? В ее лице она имеет настоящего врага. Аннабелла поняла, что ей нужен кто-то, на чью помощь она могла бы рассчитывать сейчас, кто-то отважный, мудрый, решительный, кто-то, кому она может довериться. Она знает такого человека. Но она не может ему довериться, если существует хоть малейшая вероятность того, что тем самым она причинит ему боль. Должен быть еще кто-то, к кому она может обратиться. Этого человека надо найти, и немедленно. Потому что дурочкой она не была и понимала, что ей нужна помощь.
