Книга Лобное место. Роман с будущим - Эдуард Тополь

«Московский комсомолец»

25 июля 2014 г.

Он писатель успешный. Думаю, читателя привлекают не только экзотические сюжеты его романов, но и манера повествования — пристальное внимание к интимной стороне жизни, к эротике.

Венера — его управитель

Своим опытом разочарований и внезапных чувственных озарений Тополь щедро награждает героев романов. Самые близкие ему по духу и чувственным инстинктам влюбляются мгновенно, страсть заполняет их натуру и магнетически передается женщине. Подобно герою нового романа «Астро. Любовник Кассиопеи», он, возможно, не раз испытал похожий прилив чувств: «…Найдя в 30 лет мечту всей своей жизни, я не оставлял её без конвоя даже на минуту».

В каждом тополевском романе читателя подогревает горячая волна эротических сцен и чувственных восторгов героев. Переполненный наслаждением его персонаж восклицает: «Господи, какое Чудо Жизни Ты сотворил, каким Божьим даром наградил меня!.. Даже прикосновение к её руке, плечу или бедру источает какой-то прохладительно-живительный ручей энергии».

Притяжением любви, этим мощным всемирным тяготением сблизились и герои его психологически тонкого романа «Бисмарк» — история любви великого канцлера и русской княгини Кэтти Трубецкой.

Тополь интуитивно следует своему астрологическому знаку. Рожденные с 21 сентября по 20 октября пребывают во власти стихии воздуха, ураганов, ветров и потому сметают всё на своем пути. Весы способны преобразовать хаос в гармонию. Их управитель — планета любви Венера, покровительница искусства, культуры, удачи. Ключевое слово Весов — любовь. В романах Тополя растворены миролюбие и готовность к сотрудничеству. Вероятно, эти внутренние природные силы содействовали жизненной и творческой состоятельности автора.

Из России — в Америку

— Эдуард Владимирович, вы просто превзошли себя. Почти одна за другой, в удивительной последовательности вышли ещё два романа. И какие!

— Роман «Элианна, подарок от Бога» вышел в конце прошлого года. Его тема особенная. Я начал размышлять над ней еще в семьдесят третьем году. Именно в те годы начался исход евреев из России в Америку, Израиль и другие страны. Проблема глобальная, и кто-то ведь должен был осветить её! Четыре года я ждал, а потом сам нырнул в эту тему, потому что противостоять этому замыслу, можно сказать, идее-фикс, просто было невозможно. И это вылилось в четыре романа.

— На мой взгляд, эта тема «исхода», скорее, для публицистики, а вы уже давно не публицист, а беллетрист, и поэтому самые сильные страницы «Элианны» — психологические. Вы, знаток человеческих душ и чувственный мужчина, склонны довести чувства героев до степени искусства.

Да вы и сами чувствуете, что пора переходить от темы «исхода» на другой уровень повествования. Там, где вы остаетесь художником, вы — победитель!

— Спасибо вам за эти слова. Мне трудно себя оценивать. У меня подход-то чуть другой. Я чувствовал и чувствую: материал, который во мне хранится, требует выхода. Вот, например, я в «Элианне…» касаюсь создания первой независимой частной радиостанции в Америке.

— Вы в этом участвовали лично? Мне показалось, что своему герою Вадиму вы передали и свой опыт, и свой характер.

— Ну конечно. Почти все действующие лица романа — реальные люди. Фамилии чуть изменены, но они близки прототипам. Именно так создавалась радиостанция, этот кусок реальной эмигрантской жизни ещё никем в литературе не освещен, поэтому мне было интересно работать.

— Вы давно уехали из Москвы, из России. Вряд ли в столице есть свидетели вашей молодости. Вы уже седой, даже белый. А уезжали одиноким человеком или уже были обременены семьей?

— Свидетели молодости все-такие есть — и школьные одноклассники, и армейские сослуживцы, и вгиковцы. А когда уезжал, я уже был взрослый мальчик, мне было сорок лет. Вопрос стоял так: или я уеду сейчас — или никогда. Уехал я с моей сестрой и её шестилетней дочкой, моей племянницей. Они поехали в Израиль, а я прямиком в Соединенные Штаты.

— Меня очень заинтересовала в «Элианне» дочка вашей сестры. В романе ведь это она?

— Да, здесь её судьба. Она была скрипачкой. Пятилетней её приняли в «Мерзляковку», школу для одаренных детей при Московской консерватории. И она уже в шесть лет открывала правительственные концерты. Но потом руководство школы посоветовало ей поменять фамилию, а фамилия её Абрамова.

— А что плохого? Абрамова — прекрасная фамилия!

— Нет, её предупредили: с такой фамилией удачная карьера музыканта невозможна…

— Мама увезла юную скрипачку в Израиль. Стала ли она там знаменитой?

— Она стала знаменитым ребенком, но потом резко сменила свои интересы, стала дизайнером детской одежды, а теперь в США открыла очень успешную бездрожжевую кондитерскую…

— Антисемитизм в быту поддерживали у нас люди глупые и наглые. Слышать их оскорбления — досадно. Но из-за этого покидать страну?

— Я и не сказал, что уехал из-за этого. Хотя именно из-за этого Моссовет отказал просьбе руководства Союза кинематографистов разрешить мне, автору сценария фильма «Юнга Северного флота» и еще шести фильмов, купить в Москве однокомнатную квартиру с правом московской прописки. Но уехал я за романом о еврейской эмиграции и написал кватрологию «Любимые и ненавистные» о русско-еврейской любви, ненависти и сексе. И никто не может опровергнуть ни одного факта антисемитизма в СССР, которые я описал в моих романах. Меня лично три раза не приняли в университеты: дважды в Бакинский и один раз в Ленинградский.

— А может быть, вы хуже других сдали экзамены?

— Да-да, конечно, я хуже других — я поступал на филфак и писал сочинения в стихах! А потом, когда меня приняли во ВГИК, я был в комитете комсомола ВГИКа и уже точно знал, что у нас существует процентная норма, евреев разрешали брать только одного на курс. Руководитель нашего курса, профессор Маневич, закрыв дверь кабинета, сказал мне однажды: «Как ты можешь плохо учиться, ты учишься за Шафрана, Гельмана, Рабиновича, которых я не смог взять!»

— Вы себя считаете счастливым в Америке?

— Считаю удачливым — в тысяча девятьсот восемьдесят четвертом году мой роман «Красная площадь» стал мировым бестселлером, его издали сразу в четырнадцати странах. Но на эту удачу я пахал несколько лет, жил на доллар в день, потому что с юности считаю: если я не пробил стену лбом, значит, я просто плохо разбежался. Вот и всё.

— Отличная позиция. А в момент успеха вы почувствовали внутреннюю перемену? Какое первое ощущение удачи?

— Может быть, это не скромно, но внутренне ничего не изменилось. Ведь я и приехал в США для того, чтобы это написать, чтобы эта удача состоялась. К слову, с этим романом я по зимнему Нью-Йорку пешком обошел двадцать восемь издательств и неизменно получал ответ: «Удачи вам с другим издательством».