Я очень люблю всяческие китайские вещи, особенно эти короткие жакетики, которые были в моде несколько лет назад, но я ненавижу сплетни. То, как ловко искажаются любые факты, странное убеждение — как моих сослуживцев, так и коллег из других банков, — что они знают буквально все, в том числе и обо мне, и о причинах моего провала. Разумеется, каждый воспринимает события в меру своей испорченности, но передавать все эти слухи и сплетни — это просто-напросто мерзко.
Утром пришла Лили, чтобы достойно проводить меня. Мы убили кучу времени, исследуя мой гардероб и выбирая подходящий наряд — нечто такое, что показывало бы: может, и уволена, но не повержена. Но вот подойти к дверям помахать мне на прощание — на это ее уже не хватило.
Джулия прислала цветы и записку. С советом не вешать носа и с предложением вечером выпить шампанского. Я уходила на работу в начале седьмого, но она ухитрилась успеть. Я была твердо намерена явиться на работу пораньше и предстать перед Джимом на утреннем собрании.
От Ларри и Джимми вестей не было, но, вероятно, они знают, что произошло. Бладхаунд наверняка им сообщил, коль скоро он теперь с ними работает. Да и, зная Лили, могу предположить, что она вряд ли хоть на минуту закрыла рот за последние тридцать шесть часов. Я рассказала ей, что заключила сделку (не уточняя, с кем именно), но уже не успеваю получить официальное подтверждение. Бедный Ларри. Похоже, мне надо бы купить ему затычки для ушей в качестве свадебного подарка.
Я вхожу в банк в шесть тридцать, мило улыбаюсь охранникам. Они встревоженно глядят на меня. Само собой, они тоже в курсе. Надо думать, они уже наготове и только ждут сигнала, чтобы вторгнуться в офис и препроводить приговоренных на выход вместе со всеми вещичками.
Бладхаунд через силу улыбается мне, а я усаживаюсь за стол и принимаюсь выдвигать ящики, вынимая свое имущество. Обнаружив нашу с Сэмом фотографию — тех дней, когда мы еще были счастливы, — я машинально перевожу взгляд на его стол. Сэма нет на месте, но стол его украшен яркими лентами и мишурой. Неужели он соблазнил группу поддержки?
Впрочем, сегодня моя последняя акция демонстративного протеста, адресованная Джиму, совершенно бесполезна. Джим не пришел на утреннее собрание — очевидно, уехал на очередные переговоры с какими-нибудь новыми клиентами, — и председательствует Киаран, так что мое раннее появление может оказаться кстати. Он, не осмеливаясь взглянуть мне в глаза, пытается узнать мое мнение о положении на рынках на будущей неделе, и я отвечаю, что рынки проживут и без меня.
Мы с Бладхаундом выпиваем по последней чашечке кофе, и не успела я выпить последнюю каплю, как приходит Джимова секретарша Мэри и просит меня проследовать к Джиму. Я поднимаюсь на ноги, прошу Бладхаунда присмотреть за моими вещами — дабы охрана их не повыкидывала. Он клятвенно обещает, что мое имущество останется в целости и сохранности.
Я иду вслед за Мэри: в лифт и на четвертый этаж, где располагаются начальственные кабинеты. Несколько лет назад банк оборудовал эти кабинеты кнопками тревоги, на тот случай, если кто-нибудь из работников банка, узнав о своем увольнении, впадет в ярость. Но сегодня кнопка им не понадобится. Я абсолютна спокойна. Я смирилась. Я не собираюсь им возражать.
От лифта Мэри сворачивает направо, и мне приходится ее окликнуть, дабы сообщить, что идет она не туда. Мэри не обращает внимания. Она шагает по коридору — его стены украшены картинами с видами лондонского Сити в разные эпохи. И останавливается возле комнаты Фитцвиллиама, названной именем бывшего директора банка, который стяжал неувядаемую славу тем, что установил женские туалеты на том этаже, где располагался зал для заседаний правления. Положив тем самым конец сопротивлению старых скряг продвижению женщин вправление банка.
Мэри стучится в дверь, и голос Джима отвечает: «Войдите». Что я и делаю. Ах, быть бы мне раньше такой же послушной — в те времена, когда ничего еще не случилось. Джим сидит за широким дубовым столом, наливает кофе из серебристого кофейника в китайскую чашку и передает ее…
— Ларри? — восклицаю я.
Он поднимает глаза и улыбается. Джимми Монро тоже здесь. Он уплетает датское пирожное.
— Трикси. — Ларри поднимается и пожимает мне руку. Потом он отодвигает одно из кресел и жестом приглашает меня сесть.
— Ларри, — повторяю я как попугай, — что вы здесь делаете?
— Ладно тебе, Трикси, — перебивает Джим. — Ты отлично знаешь, что Ларри и Джимми приехали подписать документы, чтобы ты запустила уже эту сделку.
— Что?
Я припоминаю сегодняшнее утро — до того самого момента, как вошла в эту комнату. Нет. Я уверена, что в рот не брала спиртного. Тогда что это Джим такое болтает? Может, если немного помолчать и дать ему закончить, я что-нибудь пойму?
— Отличная работа, Трикси, — продолжает Джим. (Нет. Пока не понимаю.) — Должен признаться, я даже не думал, что у тебя получится.
Но Ларри рассказал мне, какое великолепное предложение ты сделала ему вереду и что вы оба быстро поняли, как можно достичь оптимального результата… — А затем он произносит что-то очень знакомое. — Эта твоя идея… (Потрясающе знакомое.) Это было вдохновляющее начинание.
Джим извлекает бумаги, те самые, что я передала Бладхаунду, после того как Джим сообщил мне, что у меня нет шансов сохранить работу…
— Итак. — Джим передает Ларри ручку и придвигает к нему бумаги. — Подпишите, пожалуйста, здесь. И вот здесь. И, Джимми, не могли бы вы также поставить подпись?.. Прекрасно, — говорит Джим и поворачивается ко мне: — Трикси, похоже, все готово к тому, чтобы заставить другие банки лопнуть от зависти. Я думаю, мы можем им сообщить… ого. — Он бросает взгляд на часы. — Уже половина девятого?
Я молча киваю, боясь раскрыть рот. Поскольку, если только я это сделаю, оттуда вырвется что-то вроде: «Что, черт побери, здесь происходит?»
Джим вновь обращается к новоприобретенным клиентам:
— Надеюсь, вы оба присоединитесь ко мне в полдень, чтобы выпить по бокалу шампанского. А ты, Трикси, — он переводит на меня взгляд смеющихся глаз, — думаю, предпочтешь бутылку? (Что ж, нынешним утром его предложение, пожалуй, имеет смысл.) Вперед, Трикси. Работай. Ларри и Джимми специально для этого приехали…
Лишь в тот момент, когда я вхожу в лифт и начинаю подниматься на свой этаж, до меня доходит, что в комнате имени Фитцвиллиама я так и не сказала ни слова. Я выскакиваю из лифта и мчусь к своему столу. Бладхаунд болтает по телефону. Впрочем, при моем приближении он поспешно вешает трубку. Не иначе разговаривал с Джулией. Может, она знает, что происходит? И будь я проклята, если я хоть что-нибудь понимаю!
— Ты можешь объяснить мне, что это значит? — накидываюсь я на Бладхаунда. — Я только что была в фитцвиллиамовской комнате, и там Джим, мой будущий отчим и Мистер Ешь-Сколько-Влезет сказали, что мне дано добро на сделку с «Трипл фудз». Честно тебе скажу, у меня бывали провалы в памяти, но чтобы вот так…
Бладхаунд глубоко вздыхает и достает из ящика блокнот.
