– Расскажи-ка нам о своем поведении в последние несколько месяцев, – предложила Ромашка.
Все присутствующие подались вперед. Им это уже начинало нравиться.
– Слушай, Ромашка, – сказал Билли, – я знаю, что ты и Марта меня терпеть не можете, и я вас не виню. Я понял, каким маленьким говнецом был всю свою жизнь, и мне все сходило с рук, потому что я всегда наезжал на тех, кто меня боялся.
– Продолжай, – попросила Ромашка.
– Не могу, – ответил Билли, – не знаю, что еще сказать.
– Для начала расскажи нам, за что ты избивал Сару, – предложила она.
– Да, – выдохнула аудитория, перед которой разворачивалась сюрреалистичная мыльная опера.
– Не знаю, – сказал Билли, – она иногда действовала мне на нервы. С женщинами это бывает.
– Почему? Что мы делаем такого, что тебя так в нас злит? – спросила Ромашка медленно и с сарказмом.
– Могу я ответить честно?
– Да, – сказали все присутствующие в клубе женщины.
– Вы все иногда бываете такими ранимыми, вкрадчивыми и прилипчивыми… будто собака, которую хочется пнуть, – объяснил он. – Трудно бывает выдерживать любовь женщины. Просто задыхаешься иногда.
Это было что-то очень личное и, возможно, самое умное, что говорил в своей жизни Билли, от чего на его лице появилось удивленное выражение.
– Со всеми? – спросили одновременно Сара и Марта.
– Вообще-то да, – ответил Билли. – Не в плохом смысле. Просто я так себя иногда ощущаю.
– Так почему же тебе это нравится? – спросила Сара, бросив на Ромашку косой взгляд, чтобы посмотреть, нормально ли она воспримет то, что она стала задавать вопросы.
– Не знаю, – ответил Билли, – просто меня так воспитали, наверное. Я об этом никогда не задумывался.
– Возможно, тебе следовало бы, учитывая, что это уже всех достало, – сказала Марта.
– Я с этим вырос, – устало сказал Билли – так, словно говорил об этом сотни раз, хотя на самом деле это случилось с ним впервые. Он продолжил: – Все свое детство я видел, как мой отец унижает мать, и, кажется, я впитал это в себя. Мне не нравилось, как он с ней обращался, и меня это очень злило, но посмотрите на меня сейчас – я точная копия своего старика Наверное, это неизбежно.
Марта поежилась Не была ли она сама копией своего папаши?
– Помню, я чувствовал себя виноватым, думая, что мать выглядит жалко, даже когда с ней плохо обращались. Отец довел ее до такого состояния, что ему достаточно было посмотреть на нее или уронить что-нибудь, чтобы она вздрогнула и делана все, что ей скажут. На ее лице постоянно было такое выражение, словно ее бьют, даже когда этого не происходило, и мне оно казалось отвратительным. Мне хотелось, чтобы она как-то с собой разобралась.
– Но не твой отец, да? – спросила Ромашка.
– А? – не понял Билли.
– Почему это твоей маме надо было с собой разбираться? Это ведь у твоего отца были проблемы.
– Наверное, – сказал Билли, опустив голову с таким видом, будто этот экскурс в самоанализ убил половину его мозговых клеток, включая и контролирующие мышцы шеи.
– Ты бык, – заключила Ромашка, – и ты полагаешься на физическую силу, чтобы запугать людей. Это просто ни хрена не честно.
– Знаю, – признался Билли. – Вообще-то я этим не горжусь, ты знаешь.
– Да ну? – попыталась не к месту влезть Марта. На нее не обратили внимания.
– Отчасти это и моя вина, – сказала Сара.
Ромашка хохотнула, подивившись тому, каким противным получился смешок, и нимало не расстроившись из-за этого. Для Чарли же это был показатель того, что она совсем съезжает с катушек.
– Не смеши меня, – сказала она, – ты же не тряпка, которая говорит херню типа «я это заслужила», так ведь, Сар?
– Слушай, Ромашка, не все здесь собравшиеся – чертовы лесбиянки, – сказала Сара.
– Полагаю, ты подразумевала, что не все здесь левые сепаратистки-феминистки? – поправила ее Ромашка.
– Наверное, – ответила Сара, продолжив: – И не у всех нас в женихах Гарри Сраный Хиппи. Я имела в виду то, что я слишком долго терпела, отчего у него (она ткнула пальцем в Билли, словно тот был дорожным знаком) сложилось впечатление, будто так и должно быть. Надо было бросить его сто лет назад, но я думала: если он меня любит, то постарается держать себя в руках.
– Справедливое предположение, – подал голос до сих пор молчавший Тед.
– Слушай, Ромашка, – встрял Чарли. – Не хотелось бы показаться назойливым, но нам пора сворачиваться, потому что наверняка кто-нибудь из зрителей уже позвонил в полицию и рассказал, что ты тут вытворяешь под кайфом. Они вот-вот зашлют сюда снайпера
Это заявление произвело эффект, абсолютно противоположный ожидаемому.
Ромашка потеряла последние остатки самообладания и заорала на Чарли, приказывая ему заткнуться с таким жаром, что зрители вздрогнули от испуга и уставились в пол, чтобы не навлечь на себя ее гнев.
– Слушайте, я просто хочу разобраться с Билли и выяснить, кто меня высмеивал, – пояснила Ромашка, – а потом мы разойдемся по домам.
– Билли не нуждается в твоей помощи. Он разберется с собой сам, – сказала Сара.
– Что-то пока незаметно, – ответила ей Ромашка.
– Прекратите ссориться, вы двое, – вмешалась Марта. – Нам, девочкам, надо держаться вместе.
– Даже несмотря на то, что ты трахнула моего парня? – поинтересовалась Сара, и аудитория снова оживилась, в то время как у Марты все внутри оборвалось.
Она была слишком потрясена, чтобы выстроить защиту, и, глядя в землю, спросила:
– Как ты узнала?
– Это было очевидно, – ответила Сара. – А что еще могло произойти? Каждый раз, когда я тебя вижу, ты выглядишь виноватой и несешь всякую ерунду, когда речь заходит о той ночи.
– Так почему ты не пришла ко мне и не набила мне морду? – спросила Марта, тут же осознав, что это было довольно бестактно, учитывая данные обстоятельства.
– Потому что надеялась: если я это проигнорирую, то все забудется само собой, и наши с Билли отношения снова выровняются, и нам не надо будет об этом вспоминать.
– Тогда зачем ты вспомнила? – не успокаивалась Марта
– Потому что я чертовски злопамятная, – ответила Сара.
– Я тоже, – снова подал голос Тед.
– Извините меня, – оборвала их Ромашка, размахивая пистолетом, словно это был букет увядших цветов, – насколько я знаю, это у меня здесь кризис и я здесь командую. Давайте теперь разберемся с насмешником. Это был ты, Билли?
– Клянусь могилой своей матери, это не я, – сказал Билли.
– Нытик сраный, – еле слышно пробурчал Тед, у которого желание съездить Билли разочек по морде стало еще сильнее.
