— Звучит прекрасно. — Я взял со столика вырезку. — А что скажете об этом? Газеты обычно не выдумывают.
— Отец выдумал это ради Генри.
— Ради Генри?
— Он не мог сказать Генри, что он сделал. Что отдал меня кому-то. Он не смог бы жить, зная, что Генри знает об этом. Поэтому он вызвал полицию и так далее, чтобы Генри решил…
— Что вас похитили, изнасиловали и убили. Он счел, что лучше уж Генри будет думать так? Ну и отец.
— Он не был смелым человеком, мистер Малвени. Мой отец поступил правильно в отношении меня… дал другого отца вместо себя. Я всем сердцем верю в это. Но с Генри обошелся жестоко. Вот почему я хочу, чтобы вы разыскали его. Чтобы я могла рассказать ему. Хочу, чтобы он знал: у меня все замечательно.
И это показалось мне совершенно несуразным, немыслимым. У нее действительно все было замечательно. Любому это было видно. Она была красивой женщиной, жившей в великолепном доме, с малышом, с няней при нем, с мужем, который целыми днями пропадал на работе. Она действительно выглядела счастливой, и после моей встречи и разговора с Генри я не понимал, где тут логика. Как такое могло быть возможным.
— Так вы это сделали?
— Что сделал? — спросил я.
— Нашли его? Нашли Генри? Вы сказали, что у вас есть новости, и я подумала, что вы это имеете в виду.
Свет надежды, вспыхнувший в ее глазах, мог бы осветить мир.
— Думаю, да. Нашел.
— Правда? — возбужденно воскликнула она. — О господи! Правда? Он по-прежнему маг?
Я кивнул:
— Не очень хороший, судя по сведениям, которые я собрал. Но да. Маг.
— Генри, — мечтательно проговорила она. — Вы не представляете, как часто я засыпала с мыслью о нем, просто спрашивая себя, воображая, как вновь увижу его. Я так хочу его увидеть, мистер Малвени! Теперь у меня есть семья. Не совсем то, что мне представлялось… но все же семья. Я хочу, чтобы он стал частью ее. И у нас есть деньги. Я могу помогать ему, если он нуждается. Он сможет жить с нами, если захочет. Но больше всего я хочу просто сказать ему, что я жива. Как он?
— Вы верно сказали раньше. Он обречен.
Только Ханна собралась продолжить расспросы, как что-то услышала. Я тоже. Звук подъехавшей машины. Дважды, открываясь и закрываясь, хлопнула дверца. Потом шаги на дорожке. Она бросила на меня взгляд, что называется, «похоже-я-попалась». Взгляд, название которому я знаю на восемнадцати языках.
— О боже! — проговорила она.
— Он у вас не вспыльчивый, не набросится? Я, конечно, могу защитить себя. Я не такой слабый, каким кажусь. Но полезно знать, не стоит ли принять оборонительную позу.
Она рассмеялась:
— Нет. Он не вспыльчив. Я, пожалуй, ни разу не видела, чтобы он злился.
— Неужели? Тогда к чему вся эта таинственность?
Она встала, взглянула на себя в зеркало, проверяя, как выглядит. Она хотела предстать перед этим мужчиной во всей своей красоте.
— Не хотела, чтобы он подумал, что я грустила, — ответила она. Повернулась ко мне. — Он так любит меня. Единственное его желание, чтобы я была счастлива. И я действительно не грущу. Просто мне хочется, чтобы Генри был с нами.
— Мне пора, — сказал я.
— Нет. Расскажите мне еще что-нибудь. В любом случае у нас есть минутка. Пока он включит дождеватель и полюбуется на цветущую азалию. Он всегда это делает, возвращаясь домой.
Я закрыл блокнот и убрал вместе с карандашом в карман. Потом посмотрел на нее и вздохнул как никогда глубоко. Даже в пальцах ног отозвалось.
— Пока он не вошел, сообщу вам то, что должен. Всего две вещи.
Когда люди предупреждают: «должен сообщить», вы уже знаете, что новость не будет приятной. Она застыла, как садовая скульптура.
— Ханна, — сказал я. — Мистер Себастиан — или как там его зовут — мертв.
— Что?!
— Он мертв. Это первое. — Я подумал, что стоило бы дать ей секунду, чтобы успокоиться, прежде чем продолжать. — А второе — это Генри убил его.
Она взглянула на меня так, словно вдруг распознала во мне новичка, не разбирающегося в своем деле.
— Вы в шоке, понимаю.
— Боже! Я не просто в шоке. Большей нелепости мне не приходилось слышать.
— Простите?
— Вы действительно частный детектив, мистер Малвени? Потому что если это так, то вы худший среди детективов.
— Я, конечно, могу быть худшим, но иногда, почти случайно, мне все же удается кое-что узнать. Докопаться до кое-чего.
— Но не в этот раз. Не то чтобы я вообще надеялась на вас, но…
Открылась дверь. Ханна улыбнулась и сделала мне знак своими прекрасными глазами.
— Смотрите-ка. Мой отец дома.
— Ханна, — сказал он.
Я встал и повернулся на голос.
Ее отец был в темно-синем костюме и сверкающих черных туфлях, на рантах которых виднелась засыхающая грязь. Невысокий, хилый человечек, который шел маленькими и осторожными шажками, словно боясь упасть. И слегка прихрамывал. Лицо его было смертельно-белым, точь-в-точь как описывал Генри.
— Мистер Каллахан, — поздоровался я.
Он, улыбаясь, приблизился ко мне и протянул руку. Открытый, бесхитростный человек, подумал я. Мы обменялись рукопожатиями.
— Джеймс Каллахан, — представился он. — С кем имею честь?
Ханна поцеловала его в щеку.
— Это мистер Малвени, — объяснила она. — Страховой агент.
— В самом деле? — Он ласково посмотрел на дочь. Но не поверил ей. И никто бы не поверил. — Значит… ты все-таки позвонила туда.
— Да, решилась.
Он засмеялся и обернулся ко мне.
— Ханна думает, что в наводнение нас может затопить. Я твержу ей, что все в порядке, не о чем беспокоиться. Но она настаивает, чтобы я застраховался на случай наводнения. А вы как считаете, мистер Малвени? Нашу низину может затопить?
Он так пристально посмотрел на меня, что я понял: он знает, что я не страховой агент. Но продолжал играть навязанную мне роль.
— Думаю, вполне вероятно, мистер Каллахан, — ответил я. — Невозможно предсказать, что может здесь произойти, если небеса разверзнутся.
— Уверен, мистер Малвени знает, о чем говорит, и все же я должен услышать и другие мнения.
— Я собиралась. Именно это я только что сказала мистеру Малвени, и он собрался уходить.
— Замечательно. Как Генри сегодня?
— Генри? — вырвалось у меня помимо воли и слишком резко. Но я не ожидал, что он произнесет это имя.
Каллахан с любопытством взглянул на меня.
