Внезапно вернулась злость. Титус, во всем виноват Титус. Если бы не заставил ее сюда приехать, она была бы сейчас дома. Или у него в больнице. Она обязана находиться рядом с мужем, он должен чувствовать ее присутствие. Они должны быть вместе. В радости и в горе. И он бы не лежал сейчас совсем один, терзаясь мыслями о том, куда она подевалась. Титус должен был понимать, что все может вот так обернуться. Должен был изучить свою Розу.
Перед глазами замелькали черные точки. Сердце заколотилось… А вдруг у нее та самая мерцательная аритмия, от которой умерла свекровь Марии? На смену гневу пришел щекочущий страх.
– Поговори со мной, Роза. Поговори. Мне нужно слышать человеческий голос. У меня с сердцем что-то неладно, бьется так неровно, я умираю. Мне страшно, Роза. Поговори со мной. Давай поговорим о письмах, если хочешь. Мне бы только услышать твой голос.
А что, если она подпишет? Что случится тогда? Отпустит ли ее Роза? «Рано или поздно» – так она сказала. Но как это понимать? Странный оборот, не сходится здесь что-то. Она ведь осознает, что Ингрид расскажет все при первой же возможности. Вопреки всем клятвам и подписям.
Ее затрясло.
Уж пора бы проголодаться, но есть не хотелось. Поест, когда выберется. Если выберется. Похудела, наверное. Валяясь в кровати. Ингрид фыркнула. Много лет старалась – и нулевой результат. По Монтиньяку. Четыре дня на одном супчике, от которого пучит, от которого живот пузырем надувался. И без толку. Она ловила взгляды его дочерей, полные отвращения к ее складкам. Жирная корова. Когда-нибудь и они растолстеют, с годами и их тела обвиснут. Но девочки не понимали, такие молодые…
А вот Роза не растолстела. Гибкая и жилистая, как мартышка.
Навестила Титуса. И он жив, жив. Девочки, конечно, с ним сейчас. Посмотрела на часы: без четверти девять. Неужто вечер? Наверное. Тогда уже ушли. А он… Одинокий, испуганный. Пальцы лихорадочно тычутся в мобильник, беспокойство все сильнее, а потом оно перерастет в ужас. Когда он прочтет это письмо.
Ингрид закрыла глаза, попробовала представить его. Тот чудесный серый костюм, который он надевал лишь по большим случаям. Например, на свадьбу. Белая рубашка с коротким рукавом, она запускала под обшлаг пиджака пальцы и ласкала обнаженное гладкое запястье. Образ уплывал, рассеивался, исчезал. Лежать она уже не могла. Рука опять нестерпимо ныла, удобный позы не подберешь. Когда она лежала, боль усиливалась. Стоять, вытянувшись во весь рост, было легче.
Свет сверху все лился. Сердце понемногу утихло. Затаив дыхание, услышала шорох бумаги. Роза работала.
Не хочу, чтобы ты там сидела, вернись на кухню, давай поговорим.
– Роза, – прошептала она, – пожалуйста, милая моя Роза, приди на кухню.
И тут что-то мелькнуло у ног. Живое. Мягкое прикосновение, скользнул хвост. Страх захлестнул ледяным валом. Она затопала, затопала. Распахнула рот. Завопила.
Роза
Ингрид стояла, прижавшись к шкафу-туалету. На цыпочках, рот разинут, глаза безумные, рыскают по сторонам. Вопль испугал Розу. Неожиданностью, пронзительностью. Заглянув в люк, поняла, в чем дело. Крыс-мафиозо. Вернулся. Роза отчетливо видела его. Оскалив зубы, зверь подбирался к Ингрид. Жесткий хвост бил по полу.
Роза рванула на себя лестницу, толкнула в люк. Метнулась к тумбе, выдвинула ящик, схватила большой нож для мяса. Когда спустилась в подвал, крыса исчезла.
– Куда он подевался?
Ингрид молча таращилась на нее.
– Эй, женщина, куда крыса подевалась?
Ингрид подняла руку, указала на кровать. Там, сжавшись на зеленой куртке Ингрид, сидел готовый к прыжку крупный самец. Роза ощутила, как по спине пробежал озноб. Медленно двинулась к кровати. Крыса пристально смотрела прямо на нее. Из горла грызуна вырывалось подобие шипения.
Роза покрепче стиснула нож, подняла руку. Когда колено уперлось в край кровати, она ударила. Быстро, но недостаточно. Крыса метнулась в сторону. Послышался стук когтей по каменному полу. Нож вошел в зеленую куртку Ингрид. Выдернула. Развернулась. Крыса снова была подле Ингрид, та закричала, тоненько, протяжно, звук был похож на звон натянутой лески. Роза сделала несколько быстрых шагов, примерилась, вновь ударила и вновь промахнулась. Под мышками выступил пот, во рту усилился вкус сигарет. Как же здесь темно, свет едва попадает в отверстие люка. Роза знала, что крыса проскользнула в проем за шкафом, к стене. Она слышала ее. Животное явно рассвирепело, из угла неслись металлические, щелкающие звуки. Словно не живое существо их издавало. Механизм.
И вдруг Роза увидела на полу что-то темное. Ничего не разглядеть. Как тут попасть? Придется действовать почти вслепую. Она вскинула нож, но зверюга напала первой. Крыса взлетела в воздух и впилась в руку Розы. Нож упал на пол. Боль была адская, парализующая. Из раны лилась кровь. Должно быть, задета артерия. Роза яростно тряхнула рукой, крыса отлетела к лестнице. И осталась там лежать, оглушенная ударом. Роза со стоном наклонилась и ухватила нож. Прицельно ударила: раз, другой… Крыса перекинулась на спину, съежилась. Лежала, приоткрыв пасть, будто ухмыляясь. Несколько раз дернула хвостом и затихла.
Роза вскарабкалась по лестнице. Кровь текла ручьем, но, присмотревшись, она поняла, что рана не так глубока, как показалось поначалу. В глазах то и дело темнело, она наклонилась, опустила голову как можно ниже, подождала, пока дурнота не прошла. Долго держала запястье под холодной водой, затем перевязала.
Ингрид стояла на том же месте. В ступоре. Плечи дрожали. Роза нашла в ящиках пластиковый пакет и рулон бумажных полотенец. Вновь спустилась.
– Мы все-таки уделали его!
Никакого ответа.
– Давно я пыталась справиться с этим монстром. Это самец. Нечего ему здесь делать. Один вред от него.
Оторвала кусок бумажного полотенца, подняла крысу за хвост. Тяжелый какой. Даже для самца тяжелый. Кровь стекала по лапам, морде.
– Посмотри! Ты когда-нибудь видела такой здоровый экземпляр? Да это рекордсмен. Прямо хоть фотографируй и посылай в Книгу рекордов Гиннесса.
Ингрид невидяще таращилась перед собой.
– Понимаю, ты испугалась, – сказала Роза. – Обычно они не такие агрессивные. Но этот… Уникальный экземпляр. Я называла его «мафиозо». У меня уже были с ними стычки. И прежде верх брал он.
Она открыла пластиковый пакет и опустила в него мертвую крысу. Пол забрызган кровью. Оторвав несколько мотков от рулона, попыталась вытереть. Не получилось. Кровь успела просочиться в поры плиточного покрытия.
Ингрид все не двигалась. Роза тронула ее за плечо. Та вздрогнула, как от удара.
– Эй, все закончилось. Пойду наверх, выброшу. Больше тут таких нет. Не бойся.
Лестницу затащила в кухню, но люк оставила открытым. Дошла до мусорного бака, выбросила пакет. Завонять не успеет. Завтра четверг. Утром мусор вывезут.
