Герр Лабстерман, посмотрев на стекольщика, перевел взгляд на меня:
— Собственно говоря, господин Заркаль прав. Но, раз уж вы пришли, сообщите, какое у вас дело?
— Дело, господин первый бургомистр, самое простое. Я хотел поинтересоваться, почему вы, без моего ведома, снимаете стражников со стен и ставите их на охрану ратуши? Тем более используете для своих целей моего лейтенанта.
— Вы не забыли, что капитан городской стражи подчиняется магистрату? — усмехнулся бургомистр. — Разве не так?
— Нет, господин бургомистр, совсем не так, — ответил я как можно суше и официозней. — Вы сами переподчинили мне Густава и городскую стражу. Потому — капитан городской стражи является моим лейтенантом. Если бы вы хотели вернуть все обратно, вы были бы обязаны сообщить об этом мне. И только в случае, если бы город отказался от моих услуг. Об этом, кстати, есть специальный параграф в Общем Уложении Вольных городов. А Уложение, как вы знаете, стоит выше, нежели городское право Ульбурга.
Бургомистр скривился. Возможно, об Общем Уложении, которое сто лет назад подписали все вольные города, он не подумал. Уложение касалось чисто военных дел. Таких, например, как права и обязанности солдат, от рядового стражника и до начальника обороны города. Последний, надо сказать, имеет почти неограниченную власть! А снимать со стен людей без его разрешения считалось изменой.
Будь во главе города не магистрат, а бургграф, все было бы проще. Правитель распоряжался бы жизнью и судьбой каждого горожанина без оглядки на законы. Зато — при нем количество чиновников было бы сведено к минимуму. Коль скоро город управляется выборными лицами, то он имеет и большое количество законов. Бюрократия опасна не только для простых людей, но и для самих бюрократов…
В отличие от бургомистра, Общее Уложение я знал неплохо:
— Итак, господин бургомистр. Вы нарушили несколько параграфов Уложения. Напомню присутствующим, что в случае военных действий лицо, отвечающее за оборону города, является временным членом Городских Советов, магистратов и ратушей. Там, кстати, не уточняется — является ли военный комендант горожанином или нет.
Члены Городского Совета притихли, переваривая услышанное. Думаю, Лабстерман корил себя, что давно не обновлял в памяти имперские законы.
Я решил сделать еще один ход:
— Кстати, господа… Коль скоро вы нарушаете собственные законы, требую, чтобы расчет со мной был не в конце осады, а прямо сейчас. В противном случае я буду вынужден обратиться в третейский суд. Не думаете же вы, что я обращусь в суд Ульбурга? И полагаю, мне стоит подумать о компенсации…
Третейский суд, разбирающий претензии к вольным городам, в этом году заседал в Брюгге — давнем сопернике Ульбурга. И не надо гадать — в чью пользу будет вынесено решение… Тем более что Брюгге получил бы долю за ведение судопроизводства.
— Да, господин Артакс, — нехотя кивнул Лабстерман. — Я вижу, вы хорошо знаете законы. Что же, вы получите свои деньги. Мы сможем собрать их к завтрашнему вечеру.
— Нет, господин бургомистр, — усмехнулся я и покачал головой. — Я должен получить эти деньги прямо сейчас. Ну а как вы их будете собирать — ваше дело. Я очень не люблю, когда меня пытаются обмануть. И вот еще что. Никто из членов Совета не покинет здание, пока не будет произведен расчет со мной и не будут выплачены деньги моему отряду.
— Господин Артакс, — вмешался молчавший до сих пор третий бургомистр, — вы это, чересчур…
— Господин Кауфман! — торжественно заявил я. — Заметьте, я до сих пор не спросил, что вы обсуждали за моей спиной? А между тем вы обязаны мне ответить. Иначе я могу расценивать это как измену! Кстати, при введении военного положения вся полнота власти отходит мне.
— Какое военное положение? — каркнул Лабстерман. — Вы — с ума сошли! Город — в осаде, да. Но никто официально не объявлял военного положения!
— Господин первый бургомистр, — улыбнулся я еще шире. — А кто объявил мобилизацию всех мужчин, независимо их гильдейской и сословной принадлежности?
В паутине всевозможных законов, которыми оплели себя вольные города, было слишком много ловушек. Города, принимая законы, старались защитить своих граждан не только внутри стен, но и за их пределами. Один из пунктов Общего Уложения гласил, что «никто из жителей вольных городов не может быть призван на защиту другого города, если он не оказался внутри его стен во время военного положения».
— Хорошо, — прикрыл Лабстерман глаза. — Пусть будет по-вашему. Деньги принесут прямо сейчас. А что до повестки дня… Мы решали вопрос — сдавать ли город герцогу Фалькенштайну или нет.
— Видите, господа, — мягонько укорил я, обводя взглядом присутствующих. — А вы возмущаетесь… Вы, в сущности, являетесь изменниками. Решать такие вопросы за спиной военного коменданта — преступление.
— Артакс, выбирайте выражения! — вскипел седоусый стеклодув. Вслед за ним возмутилась еще добрая половина старшин и бургомистров.
Лабстерман, подумав с минуту, принялся говорить, тщательно взвешивая и подбирая слова:
— Господин Артакс. То, что мы не уведомили вас о нашем собрании, случилось из-за того, что мы еще сами не знали, к какому выводу придем, и поэтому не решились отрывать вас от важных дел. И, безусловно, Городской Совет согласовал бы свое решение с вами! В случае, если бы вы сочли его неприемлемым, то могли бы наложить на него вето. Мы сожалеем, что произошло недоразумение.
Сформулировав ответ, бургомистр с облегчением выдохнул. Старый лис нашел благовидную лазейку. Глядя на «первого», выдохнули и остальные.
— В таком случае, господа, — слегка поклонился я. — Будем считать, что я получил от первых лиц города официальное приглашение участвовать в заседании Городского Совета. Итак, я готов выслушать ваши соображения. Прошу вас, господин бургомистр.
— Дело в том, господин Артакс, что мы не уверены, сумеет ли Ульбург выстоять. Осада длится уже три недели. Продукты на рынке дорожают. Боюсь, скоро начнется голод. Горожане недовольны обстрелом, который ведут эти страшные орудия!
— Наши гильдии несут убытки. Из-за осады отменена ярмарка, на которую приезжали купцы со всей Швабсонии, из империи Лотов, из Западной империи и даже из владений восточного императора. Раньше мы получали с каждой ярмарки по две-три тысячи талеров пошлин, не считая прибыли от торговли, — мрачно обронил один из членов Совета, имевший на груди медаль с городским гербом, означавшую, что обладатель оной есть бургомистр.
Первого и третьего «отцов города» я знал. Стало быть — это второй, занимающийся… А чем он занимался? Торговлей — это понятно. Кто же ею не занимается, коль скоро бургомистры сами являются купцами? Точно — третий «патер урбус» является хранителем законов и судьей. Зная характер Лабстермана, можно предположить, кто станет крайним при разборе…
— Очень трудно поддерживать в порядке улицы, — внес свой вклад и Кауфман, главный «санитар» Ульбурга. — Они завалены камнями.
