— Архиепископ запретил продавать лекарственные травы, пока опасность не минует. Говорят, они переносят инфекцию.
— Какая опасность?
— А вы разве не знаете? В этот дом пришла чума. Архиепископ приказал никого не впускать. — Монашка собиралась захлопнуть ворога.
— Плевал я на всех ваших архиепископов, вместе взятых! — Повар метнул нок, и тот вонзился в дверную ручку.
Суора вскрикнула от ужаса, услышав богохульство. Керью довольно хмыкнул.
— Откройте! — повысил голос мужчина. — А то разнесу их к чертям!
Джон заглянул в щелку: монахиня слушала его, склонив голову. Повар сменил гнев на милость и решил уговорить ее по-хорошему.
— Послушайте, я не хочу навлекать на вас беду. Если надо, пойду к аббатисе и попрошу разрешения.
— Суора Бонифация, да будет благословенна душа ее, покинула этот мир четыре дня назад, и ее служанка тоже, — дрожащим голоском ответила привратница. — А суора Пурификасьон при смерти, хотя мы думаем, что ее душу не осмелится забрать даже сам дьявол. Почти все старые сестры больны, — зашептала она едва слышно. — Заболевают так быстро… Послушниц отослали по домам. Прошу, уходите, сударь.
Керью задумался. Без помощи привратницы не удастся войти в конвент через главные ворота. Можно прорваться со стороны мастерской суоры Вероники или перелезть через стену около лимонной аллеи, где он однажды оставил туфлю. «Нет, хватит авантюр!» — решил для себя бывший монаркино.
— Послушайте, суора, — вздохнул Джон, — простите, если напугал.
Мужчина проявил чудеса терпения, и в награду за воротами раздался тихий всхлип.
— Как вас зовут?
— Евфемия…
— Послушайте, Евфемия, это очень важно. — Керью изо всех сил старался говорить медленно и спокойно. — У меня срочное дело к одной из сестер. Пожалуйста, помогите. Ее зовут Аннетта.
— Суора Аннетта?
— Да-да, суора Аннетта.
«Господи, как со мной могло такое случиться?» — подумал Джон, прислоняясь головой к воротам.
— Это очень важно… — повторил он вслух. — Прошу, я должен с ней поговорить.
Привратница долго молчала, а потом вдруг с трудом открыла тяжелую задвижку.
Щель стала расти, и Керью сразу же поставил ногу между створками. Ворота открылись. На него взволнованно смотрела девочка двенадцати-тринадцати лет. Грязную черную домотканую одежду явно носило не одно поколение монахинь. На ногах — грубые деревянные башмаки.
В дальнем углу сторожки лежали две охапки дымящейся соломы — тщетная попытка не выпустить заразу за пределы монастыря.
— Хотите увидеть суору Аннетту?
— Да.
— Значит, вы — тот самый! — воскликнула Евфемия.
— В каком смысле?
— Именно вам я должна была отдать письмо в мастерской Просперо Мендозы. — Девочка посмотрела на Керью невинными глазами. — Она из-за вас рыдает уже несколько дней.
— Несколько дней? — повторил Джон.
Господи, да что с ним такое! Ведет себя как деревенский дурень! Но раздражение смешалось со странным безумным восторгом, будто сердце распахнулось от порыва ветра.
«Она рыдает из-за меня?» — хотел спросить Джон. А потом схватить монахиню за плечи, встряхнуть и заставить повторить эти слова. «Рыдает из-за меня?» И еще, и еще… Пока не будет уверен, что правильно понял.
— Ну, она говорит, из-за того, что я потеряла письмо, — продолжала девочка звонким голосом. — Я отдала его тому толстяку, вашему другу. У него такая смешная желтая шляпа. А еще нос как гигантский кабачок. Но ваш друг обманул меня, — прищурилась Евфемия, — выпросил письмо. А она теперь говорит, что не сдержала обещания… Вы все не приходили, а она не знала, где искать. Ну, я-то сразу поняла, что она не только из-за письма плачет.
— Прошу вас, Евфемия, найдите ее! У меня добрые вести о ее подруге. Вот, смотрите. — Керью достал из кармана сложенный втрое листок бумаги. — Я принес письмо, чтобы доказать, что желаю ей только добра.
— А откуда оно у вас? — с подозрением спросила суора.
— Помните того синьора, — серьезно спросил повар, — ну, с носом, похожим на кабачок?
Маленькая монахиня кивнула.
— Скажем так, он вернул мне послание.
— Хорошо, я помогу, — неожиданно решилась девочка.
Она повернулась и знаком велела следовать за ней во двор.
— Знаете, сударь, — добавила на ходу, — я не пошла бы на это для кого-то другого.
Они прошли через колоннаду и вскоре очутились в салоне монахинь. Джон увидел железную решетку и вспомнил прошлый разговор с Аннеттой. И удивился, когда Евфемия провела его через раскрытую настежь дверь в главную часть конвента.
Керью заметил, как тихо вокруг. Обычно здесь кипела жизнь: послушницы, заливаясь смехом, бегали по коридорам, в саду лилась вода, монахини занимались делами, вооружившись лопатами и лейками, из кухонь доносился запах тушеного мяса с луком, — а сейчас конвент словно вымер.
По пути они никого не встретили. Маленькая монашка почти бежала, стуча деревянными башмаками. Пройдя половину коридора, остановилась у какой-то двери. Джон не мог сообразить, где они; кажется, монаркино тут не бывал.
Это оказалась трапезная, большая комната с высокими потолками и панелями темного дерева на стенах. Напротив — скромное распятие, а над ним, почти под потолком, темное от времени полотно, изображавшее Тайную вечерю. Почти в центре комнаты — стул с высокой резной спинкой, будто для епископа. С другой стороны стоял еще один такой же. Между ними возвышались полусгоревшие кучи соломы.
«Похоже, теперь они тут принимают гостей», — догадался Керью.
— Сидите здесь, пока не придет. — Евфемия указала на стул, что поближе к двери. — И не вставайте. Capito?
— Capito.
Керью присел на краешек «трона» и осмотрелся. Вдоль трех стен расставлены длинные деревянные столы. У каждого места — блюдечко с солью и бутылка оливкового масла. На этом домашний уют заканчивался. Белые скатерти сплошь в пятнах, повсюду засохшие хлебные корки, на тарелках — остатки давно завершенной трапезы. Воробьи с чириканьем носились под потолком и время от времени совершали набеги на залежи еды. А ведь прошло всего несколько дней! Керью подумал: «А если сюда зайдет кто-то из монахинь?» Прислушался, но из коридора не доносилось ни звука.
Наконец открылась дверь с другой стороны комнаты. Повар поднял глаза и увидел Аннетту: чуть бледнее обычного, черное монашеское платье и непокрытая голова. Темные волосы рассыпались по плечам.
Суора стояла в проеме, сверкая глазами от ярости.
— Что это за безумие?
Мужчина не ответил, и она сделала пару шагов в его сторону.
— Не знаете, что здесь чума?! — Указала она на дымящуюся солому между ними. Подошла к стулу, положила руку на резную спинку. — Не надо было, — тихо, почти шепотом сказала девушка. — Только не сюда, только не сейчас.
