Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 80
Пока мы отсутствовали, в окрестностях хутора никаких передвижений противника замечено не было. Это было не очень хорошим знаком. Предположить, что нас оставили в покое, я не рисковал, а скрытность гайдамаков могла объясняться подготовкой к внезапному нападению. Однако, и с наступлением темноты ничего не произошло. Кругом было по-прежнему тихо и мирно.
Поход на имение я предполагал начать раньше, чем накануне, чтобы нас, как это случилось вчера, не поджимало время. После ужина мы с Ефимом устроили «военный совет». Главным вопросом было решение, каким образом нам лучше подобраться к усадьбе. Как показал предыдущий опыт, магистр выставил секреты не только на дороге, но и в лесу. Причем там они были значительно опаснее. Вчера удалось их обойти только благодаря слуху и зрению кучера. Больше так рисковать мне не хотелось.
— Может, стоит попробовать прямо пойти в имение, переодевшись крестьянами, — сказал я. — Возьмем с собой одну лошадь, навьючим на нее оружие и порох и двинем прямо по дороге?
Было заметно, что пеший способ передвижения парню не по вкусу, но возразить по существу он не сумел.
— Тогда нужно выходить сейчас, какие это крестьяне ночами бродят по дорогам, — сказал Ефим.
С этим нельзя было не согласиться, хотя я не был большими поклонником мерзнуть в засадах. Задумано — сделано, мы пошли собираться в дорогу. Мне казалось, что мы предусмотрели почти все, даже на случай встреч с заставами неприятеля узнали у хуторянина название ближайших деревень и имена их владельцев.
Попрощавшись с нашими трезвыми, бдительными товарищами, мы с Ефимом сначала прошли в лес через калитку, а потом, поблуждав по опушкам, выбрались на дорогу. Было еще довольно рано, но осень находилась в своем праве, и тьма была, хоть выколи глаз. Как всегда при западном ветре, небо покрыли тучи, но стало теплее, чем предыдущей ночью.
Мы шли с двух сторон понурой крестьянской лошадки, самой невзрачной из небольшой конюшни Александра Егоровича. Оба мешка с порохом были перекинуты на две стороны, а под ними и войлочным потником мы спрятали сабли. Пистолеты я приспособил под нашими рваными армяками так, чтобы их проще было достать. Лошадь, не торопясь, чавкала копытами по грязи проселочной дороги, мы с Ефимом шли, не разговаривая, вслушиваясь в ночные звуки леса. Пока кроме скрипа касающихся друг друга деревьев ничего услышать не удалось. Однако, интуитивно я чувствовал, что опасность где-то рядом, и не позволял себя расслабиться.
Примерно за версту от хутора мы почти одновременно услышали непонятный гомон, напоминающий звуки негромкого разговора. Вдруг, заставив меня подскочить на месте, заржала наша коняга. Совсем близко ей откликнулась другая лошадь.
— Главное, не дергайся, — предупредил я Ефима, — веди себя спокойно.
— Сам знаю, — буркнул он.
Мы прошли еще метров пятьдесят и увидели, как от дерева отделилась тень и заступила нам дорогу.
— Стой, — приказал решительный голос, — кто такие?
Ответил, по договоренности, Ефим, у него лучше, чем у меня, получался народный выговор.
— Эта мы, — сообщил он.
— Кто мы?! — удивился неизвестный, приближаясь к нам вплотную.
— Так, значится, крестьяне деревни Полозово, Ефим и Кузьма.
— А второй чего не отвечает? — спросил рослый мужик, сколько можно было рассмотреть, в форменной одежде гайдука, с обнаженной саблей в руке.
— А он как есть немой, — неожиданно для меня заявил кучер. — Убогий он, говорю, как есть. То есть ничего говорить не умеет.
Это типичное крестьянское словоблудие получалось у Ефима так натурально, что я невольно ему позавидовал.
— А куда это вы, на ночь глядя, идете? — строго спросил человек с саблей.
— Так опять же в Пышки.
— Какие еще Пышки?
— Абнакнавенные, Пышки как Пышки.
— Это что, деревня, что ли? — догадался встречный.
— Абнакнавенно, деревня, а чего ей не быть деревней, как в ей церкви нема, а была бы церква, то звалась бы селом.
— Чего везете? — не поддержал разговор встречный.
— Абнакнавенно, чего, овес-то, а чего нам еще везти-то, коли в мешках овес, так и везем овес.
— Незнакомых людей на дороге не видели? — опять поинтересовался человек с саблей.
— А видели-то, в версте отседа видели. Как не видать, коли видели. Близехонько отсель, в версте, поди.
— Что за люди?
— Так кто их знает, чего они за люди. Вот как вы, скажем. Тожеть вышли и пытали, куда мы, на ночь глядя, идем.
— То, поди, наши были, — послышался новый голос со стороны леса. — Антон, гони их в шею отсюда, нечего им тут болтаться.
— Слышал? Быстро уходите отсюда, чтоб духа вашего в лесу не было!
— Так мы, чо? Нам сказали-то идти, мы-то и пошли, а мы сами ничего, — бормотал Ефим, подстегивая лошадь.
— Ну, ты и молодец! — похвалил я, когда мы отошли от засады. — Откуда что берется! А к чему ты сказал, что я немой?
— Выговор у тебя не деревенский, когда говоришь, то про что понятно, а вот слова по отдельности не разобрать.
Я не стал спорить, и дальше мы опять пошли молча. Через полверсты нас вновь остановили. Только теперь вместо спокойного Антона на дорогу выскочил невысокий, юркий человек и закричал пронзительным голосом:
— Стой, кто такие!
Дальше диалог повторился почти слово в слово, только низкорослый оказался более въедливым и начал приставать с деревней Пышки, к кому мы в ней едем и почему так поздно. Ефим сочинял, не моргнув глазом, называл какие-то имена, божился и жаловался на бесчеловечного барина, погнавшего нас так поздно через лес. Низкорослый оказался еще и любителем покуражиться над простыми людьми, он делал вид, что ничему не верит, пытался поймать на противоречиях и даже пощупал мешки с порохом, но, на свое счастье не понял, что в них не овес. Не знаю, сколько еще было людей в лесу, и чем бы кончилась для нас стычка, но он бы первый пал жертвой своей бдительности. Дальше, почти до самого имения, застав не оказалось. Скорее всего, магистру на них не хватало гайдуков,
Этой ночью в лесу было сыро и тихо. Прелая листва заглушала шаги, и мы продвигались вперед быстро и без опаски.
Теперь мы немного ориентировались на местности и пошли коротким путем, так, чтобы выйти к поместью со стороны господского дома. Уже в виду имения, когда сквозь деревья стали видны огни в окнах, остановились. Ефим надел на лошадиную морду торбу с овсом, и животное тут же мирно захрустело кормом
Стоять на месте оказалось зябко. Наша рваная крестьянская одежда почти не грела, и мне пришлось подпрыгивать на месте и размахивать руками, чтобы не замерзнуть. Ефим к холоду относился терпеливее и просто стоял, прислоняясь плечом к дереву. Когда мне надоело скакать, я встал с ним рядом.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 80
