Книга Поколение победителей - Павел Дмитриев

Вечер после «похода за зипунами» начался обычным для «совы», вернее для «филина», вторым рабочим днем с девяти вечера до часу ночи. Кое-как раскидав покупки по шкафу и комоду, поплелся работать в кабинет, к ноутбуку и карандашу. Впрочем, электроника без Интернета мертва, да и принтера, увы, в наличии не было. Поэтому взял из пачки с красной виньеткой знаменитый «Koh-i-Noor 2М» с желто-оранжевыми лаковыми гранями и золотистой пимпочкой на конце. Длинно, сантиметра на четыре, заточил бритвочкой «Нева» до игольной остроты и, подтянув к себе лист бумаги, задумался о тщетности всего сущего.

На этом глубоко философском моменте в комнату неожиданно ворвалась Катя. В длинном вечернем платье! На шпильках! С прической, в косметике, со знакомым с детства резковатым запахом духов.

Все же как меняет людей одежда! Из девушки-помощницы, с которой мы уже чуть ли не два месяца вместе ели, работали, гуляли и даже загорали, в полном «боевом прикиде» она мгновенно превратилась в другое существо.

Сразу захотелось забыть, что флирт, с которого так романтически началась наша «дачная» жизнь, за эти месяцы постепенно сошел на нет. Мы уже не целовались взасос на лесных дорожках, а скорее просто дружили. К двадцати восьми любой нормальный парень понимает, что секс девочкам нужен едва ли не больше, чем мальчикам. Тут я был далеко не исключением. Но при любом «нажиме» Катя мягко отстранялась. Для меня это оставалось непонятным. Нет, ну неделю или две, это как-то можно объяснить. Другая эпоха, необычный момент. Но не полтора же месяца!

Нужно было что-то менять.

– Катя, о, нет, Екатерина Васильевна, вы сегодня сногсшибательны! – Я посмотрел на себя критическим взглядом. – Подождете меня несколько минут?

– Дорогой Петр Юрьевич, надеюсь, вы не забудете про несчастную девушку, едва покинув этот зал? – Щечки растянулись, но Екатерина мужественно сдерживала смех, молодец какая.

Побежал по коридору «домой», нацепил рубаху, костюм. Жмущие ботинки на босу ногу, галстук в зубы. Дальше кухня. Семен Семенович после того, как я подарил ему случайно найденный в RAVчике рекламный буклет ресторана суши, считал меня третьим на земле после Бога и Шелепина. Бутылка «Советского полусладкого», пара фужеров и плитка «Рот-Фронта» нашлись за доли секунды.

В кабинет, где меня, сидя на стуле, ждала Катя, зашел чинно, чуть поскрипывая неразношенными подошвами. Рубашку застегнул на все пуговицы, белый платок торчал тонкой полоской из верхнего пиджачного кармана по канону местной моды, подсмотренной на магазинном манекене. Спина прямая, надменное выражение лица, чуть искривленная губа. Наверное, так на коммунистических плакатах должен был выглядеть отмороженный британский капиталист.

Молча, лишь искоса глянув на девушку, поставил на ноутбуке альбом «Still Loving You» тысяча девятьсот девяносто второго года, там вроде были неторопливые композиции[135]. Держа на отлете мизинчик руки, развернул фольгу на горлышке шампанского, элегантно хлопнул пробкой, сразу показался тонкий дымок углекислоты. Разлил с горкой пены, чтобы потекло через край.

С началом новой песни протянул девушке фужер и постарался как можно пафоснее продекламировать импровизированный перевод:

Если б нам снова пройти весь путь

Я б изменил то, что убило любовь.

Стена твоей гордости крепка, я не пробьюсь.

Может, есть шанс все начать еще раз?

Где-то посередине текста до меня начало доходить, что композиция попалась под руки явно не случайно. Голос сбился, вся лживая притворность куда-то улетучилась. Последние строфы я переводил уже шепотом на ушко, обняв Катю.

Шампанское пили в кресле. Катя сидела на моих коленях, позволяла гладить, нет, ласкать ноги, грудь… Все. Мы целовались липкими и горьковатыми губами. Границы рушились, слова были не нужны… С особым удовольствием снял и впечатал в стену отчаянно жмущие ботинки.

Никогда не замечал в себе склонности к фетишизму, но в этом действе было что-то завораживающее, дикое и непривычное. Возможно, я просто не встречал достойных ретрофотографий соответствующего содержания, но… Красивая девушка в скомканном на поясе платье, в капроновых чулках на смешных резинках и в черных туфлях-лодочках отчаянно извивалась, прижатая к стене здоровенным парнем в пиджаке и галстуке.

Только когда я под самый конец замедлился, она горячо выдохнула в ухо: «Сегодня можно все».

Проснулись мы к обеду. Пол Катиной спальни был завален разбросанной одеждой. Она лежала под одеялом рядом со мной и, явно стесняясь ярких лучей солнца, пыталась вылезти из-под моей руки.

– Отвернись, пожалуйста.

Как бы не так! Хотя понятно, с такими здоровенными панталонами я бы тоже постарался одеваться подальше от чужих глаз. Интересно, почему эта страшная конструкция не попалась мне под руки вчера? Неужели женское коварство столь необъятно? О! Пошли пояс с резинками и чулки. За ними расшитый рюшками, уже давно ненавидимый лифчик. Невообразимо, только что передо мной была такая симпатичная фигурка, что подумывалось о продолжении банкета. И вот…

– Это что, специальный наряд, чтобы по утрам потенцию гасить? – Последнее, не удержавшись, произнес вслух.

Резко обернулась, аж рукой дернула – грудь прикрыть.

– Не подглядывай! – и тут же заинтересованно: – А в будущем что, не так одеваются?

– Совсем по-другому… Но там нет таких симпатичных девушек!

Дешевый трюк, но действует безотказно. И вообще, особого выбора у меня все равно не имелось. Социализм, он такой.

– А как?

Забыта стыдливость! Вот что делают шмотки животворящие. Подсела рядом, не посмотрела даже, что на мне и нитки нет, заглянула в глаза.

– Да одевайся уже побыстрее, пойдем, попробую нарисовать.

– Спасибо, – и поцеловала. Опрометчивый поступок!

– Ну уж нет, этим ты не отделаешься! Мне надо сначала понять, как все эти тряпки снимаются!

…Обедозавтракали, как обычно, вместе. Судя по взглядам, о наших ночных забавах знала все обслуга дачи. Вроде доступ в «наше» крыло был строго запрещен, даже прибирались своими силами – не помогло. Ладно, теперь пусть завидуют молча.

Самое главное, мы разобрались, почему все «это» не случилось раньше. Мне просто не приходило в голову, что девушка может так стесняться себя самой при свете дня. Соответственно, вечером я по «филинячьей» привычке работал, а она… Не могла понять, какого черта этот самовлюбленный индюк не приходит после заката. Два месяца зря потеряли!

Как обычно неожиданно приехали Шелепин с Косыгиным. Последний выставил бутылку французского коньяка (как позже выяснили с Катей, очень приличного, выдержка лет сорок). Сухо, но искренне поблагодарил за жену, ее, оказывается, уже прооперировали, вроде бы удачно. Так что я хоть одно доброе дело мог записать в свой актив. Впрочем, это мало повлияло на интенсивность очередного расспроса-допроса с упором на экономику девяностых.