— Да. Я хотела бы поехать с тобой.
Корбетт радостно засмеялся. Он подошел к ней и ласково привлек ее к себе.
— Итак, миледи поедет в Лондон. Тебе, конечно, кажется, будто это увеселительная поездка, но могу поручиться: двор тебе быстро надоест.
— Я уверена, что мне там понравится, — возразила она, слегка оправившись от изумления. — Столько важных лордов и леди. Столько прекрасных вещей, которые можно увидеть.
— Мы не останемся там надолго, — предупредил он.
— Вот и хорошо, — она наконец улыбнулась ему. — Как я ни буду радоваться жизни в Лондоне, возвращение домой будет для меня еще большей радостью.
Он о чем-то задумался, а потом взглянул на нее и улыбнулся.
— И для меня тоже, — пробормотал он. — И для меня.
Глава 15
Лондон пленял и наводил ужас одновременно. Лиллиану изумляли размеры и величие множества зданий, теснившихся вдоль берегов Темзы и протянувшихся до ближайших деревень. Ее повергали в растерянность толпы народа, где все постоянно куда-то торопились и никому ни до кого не было дела. Она морщила нос от тяжелого запаха дыма и нечистот, но даже это не могло умерить ее восторг.
Все путешествие казалось ей чудом, потому что, после того как Бергрэмское аббатство осталось позади, она оказалась в совершенно незнакомой местности. В течение первых двух дней они ехали по старой дороге через Пеннинскую горную цепь. Под покровом раннего снега горы были прекрасны. Когда же путники спустились в центральные графства страны, снег сменился слякотью и холодным дождем, и передвигаться стало значительно труднее. И все же каждый день приносил знакомство с новыми местами, с разными людьми, и день ото дня крепло ощущение — как просторен мир.
Каждый вечер они останавливались на ночлег в каком-нибудь замке, хозяева которого с радостью оказывали гостеприимство новому лорду Оррику и его супруге. В голове у Лиллианы уже путались названия замков и имена многочисленных лордов и леди, с которыми она познакомилась: сэр Фредерик Бексхилл, лорд Руфус и леди Анна Тэтбери, пьяница Герберт из Уолстона. Лиллиана испытала настоящее облегчение, когда они остановились в Уобернском аббатстве, потому что скромный образ жизни его обитателей показался ей сущим благословением после пышных празднеств предыдущих пяти ночей. В Беркхенстеде им были предоставлены не столь удобные помещения, но Лиллиана не придала этому значения, потому что знала: до Лондона оставалось лишь несколько часов пути.
И сейчас, когда отряд тяжело вооруженных воинов вступил в Лондон, Лиллиана не могла сдержать возбуждение. Повинуясь безотчетному порыву, она послала лошадь вперед, не обращая внимания на тревожные крики двух рыцарей, назначенных ей в сопровождение. Прежде чем они успели ей помешать, она поравнялась с Корбеттом и обратила к нему изумленно-восторженное лицо.
— О! Посмотри, посмотри, это ярмарка? Вот уж никогда не слыхала, чтобы в такое время года бывали ярмарки!
Корбетт сразу же перехватил у нее поводья, очевидно раздосадованный тем, что она его ослушалась: ей было приказано передвигаться по улицам городов только в окружении рыцарей. Но резкий выговор застрял у него в горле. Ее глаза блестели так ярко, а улыбка на разрумянившемся от ветра лице светилась таким неподдельным воодушевлением, что он не в силах был сохранять свой грозный вид.
— Это не такая ярмарка, к которым ты привыкла, — ответил он, подав одному из рыцарей знак, чтобы тот ехал по другую сторону от Лиллианы. — Это рынок; в Лондоне они открыты круглый год. А ярмарки устраиваются в более теплые месяцы, и туда привозят редкие, дорогие товары — украшения, благовония, шелка и хлопок.
У Лиллианы был такой потрясенный вид, что Корбетт весело рассмеялся.
— А сейчас у тебя нет охоты потратить мои монеты на рынке? Я, пожалуй, с удовольствием проводил бы тебя. Но запомни, Лилли, — его лицо приняло более серьезное выражение. — Не отлучайся никуда без моего прямого разрешения и без надежной охраны.
Лиллиана едва расслышала его предупреждение, так захватило ее все, что происходило вокруг. Во время их путешествия Корбетт был очень внимателен к ней, и в долгом пути постепенно ослабевала напряженность между ними. Он не изменился; это она понимала. Он все время оставался настороженным и бдительным, и только что лишний раз подтвердил это своим предостережением. Но он начал относиться к ней с меньшей строгостью. Впервые они могли проводить время вместе за пределами спальни, и он оказался необыкновенно интересным спутником. Он рассказывал ей легенды о разных городах, церквах и замках, мимо которых они проезжали. Он развлекал ее историями о крестовых походах и о войске принца Эдуарда, и порой искреннее изумление Лиллианы и ее наивные вопросы вызывали у него легкий, веселый смех. Даже когда она робко спросила его о том, откуда у него эти ужасные шрамы, он рассказал ей, что оставило на нем эти следы: меч, который краем задел его бровь в Византии; медведь, которого он пытался отогнать от Эдуарда в Гаскони, и копье, которое едва не лишило его руки.
В каждом таком рассказе Лиллиана открывала для себя многое. Постепенно она начинала видеть его в новом свете. Он был суров и требователен, но к своим обязанностям относился серьезно и никогда не уклонялся от трудных задач. Его гордость граничила с надменностью, но годы сражений доказали, что ему есть чем гордиться. Он был грозен, но… Лиллиана улыбнулась, вспомнив о недавних ночах, проведенных ими вместе. Он всегда был нежным любовником — всегда, начиная с той первой ужасной ночи в хижине пастуха. Но теперь в их близости появились полнота и завершенность; они шли навстречу ночному единению с равным пылом. И с равным желанием.
О да, он был суровым человеком. Но не жестоким. И он постепенно учился уступать.
Жестом, который стал уже привычным, она протянула ему руку в кожаной перчатке, и он быстро пожал ее пальцы. Это движение наполнило теплом душу Лиллианы, лишний раз доказав то, в чем она все больше и больше убеждалась: сердце ее беззащитно против этого непобедимого рыцаря — ее мужа. Когда она, бок о бок с Корбеттом, миновала заставу Бишоп-Гейт, она чувствовала, несмотря на резкий ветер и пронизывающую стужу, что ей тепло и что она счастлива.
Лиллиане не приходилось задумываться об устройстве их жизни в Лондоне: она знала, что Корбетт позаботится и об этом, потому что он заранее предусмотрел все, что могло понадобиться в их путешествии. Однако она даже и представить себе не могла, что они будут жить в величественном дворце, примыкающем к Уайт-Тауэру. Когда перед ними открылись ворота в Тауэр-Грин и их почтительно встретила целая толпа вышколенных слуг, у Лиллианы просто язык отнялся от изумления. Об окружающем мире она знала мало, в том числе и об Англии и английской политике, но даже ей было известно, что Тауэр — это резиденция королей. И с какой почтительностью и готовностью услужить здесь приветствовали ее супруга! Казалось, эти люди просто соревнуются за честь выполнить любое его желание!
Корбетт воспринимал все это как должное, словно ничего другого и не ожидал. Однако, когда служитель в нарядной ливрее направился к Лиллиане, чтобы помочь ей сойти с лошади, Корбетт быстрым жестом остановил его и сам с улыбкой поднял к ней руки, терпеливо ожидая, когда она примет его помощь.
