– Не нем были старые перчатки.
– На ком? На Стефане? – уточнила я.
– Ну, да! – нетерпеливо подтвердила Марийка.
– И что тут странного?
Она отвела взгляд в сторону и шмыгнула носом.
– Понимаешь, – задумчиво ответила Марийка, – он эти перчатки надевал только на прогулку. В город – никогда. У него новые были…
– Может, не нашел новые и надел старые, – предположила я.
– С вечерним костюмом?
Я пожала плечами.
– Ну, не знаю. А где лежали новые перчатки?
– Они лежали в машине, – ответила Марийка.
– Откуда ты знаешь? – удивилась я.
– А я видела, – объяснила Марийка.
– Что видела?
– Видела, как Александр Николаевич их оттуда забрал.
Я утратила дар речи. Просто стояла и пялилась на собеседницу, как языческий истукан.
– Пришел, меня расспросил, – рассказывала Марийка, – зашел в комнату. Осмотрел все с порога и пошел назад.
– Ты ему про перчатки сказала? – спросила я.
– Сказала, – подтвердила Марийка. – Я в самую первую минуту про перчатки подумала. Как только увидела Стефана Викторовича.
– А что тебе ответил Саша?
– Ничего не ответил, – сказала Марийка задумчиво. – Но я заметила, как он взял ключи от машины. Они валялись на банкетке, возле вешалки.
– А потом?
– А потом я подошла к окну и увидела, как Александр Николаевич открывает машину. Повозился в ней минуту, достал что-то черное и сунул в карман.
Она снова задумчиво шмыгнула носом.
– Я уверена, что он забрал оттуда новые перчатки Стефана Викторовича. А потом он вернулся в дом и бросил ключи туда же, где они лежали. На банкетку.
Я молчала.
– Как ты думаешь? – спросила Марийка, посмотрев на меня, – следователю нужно об этом рассказать?
– Не знаю, – ответила я через силу.
А в голове закрутились два предложения:
Ай, да Саша!
Ай, да сукин сын!
Домой я пришла не сразу.
Погуляла минут десять по улице, прикидывая неожиданный поворот событий.
Зачем он это сделал?
Я не понимала.
«На память взял», – высказался ехидный внутренний голос.
«Брал бы тогда что-то посущественней! – возразила я. – Возле кровати кейс стоял, а добра в том кейсе… Видимо-невидимо! И пачки баксов на комоде».
Однако не польстился.
Кстати, о кейсе… Насколько я понимаю, это те самые ценности, якобы похищенные из магазина бухгалтером на пару с продавщицей.
Говорила же я, что Стефан имеет ко всему случившемуся прямое отношение!
Тут мной овладело уныние. Подозреваю, что Стефан был последним человеком, знавшим, что там произошло. И правду мы – увы! – никогда не узнаем.
Домой я шла неохотно, волоча ноги. События последних дней, происходившие в поселке, наглядно иллюстрировали, насколько мудры были создатели сериала «Богатые тоже плачут».
Точнее не скажешь.
Охотнее всего я бы отсюда уехала. Но это было бы подлостью.
Нет. Только не сейчас.
Не успела я открыть дверь дома, как в ужасе отпрянула назад. Но тут же снова рванула дверь на себя и ринулась на кухню.
Судя по дикому, истошному крику, эпицентр событий находился именно там.
Я вбежала в открытую дверь и замерла на месте.
Похоже, в просторной кухне собрался весь дом. Элла стояла у стены. Ее губы были плотно сжаты, брови сошлись у переносицы. Она выглядела странно: словно что-то напряженно обдумывала.
Неподалеку от нее в стену вжималась горничная. Девица наблюдала за происходящим одновременно со страхом и любопытством.
А в центре кухни шла неравная борьба.
Максим, Толик и Марья Гавриловна пытались скрутить прелестную девушку Женю, размахивавшую огромным кухонным ножом.
Правда, узнала я ее не сразу.
Это перекошенное безумной гримасой лицо и растрепанные волосы, разметавшиеся по нему, могли принадлежать кому угодно, только не прелестному ангелочку, которого я привыкла видеть.
– Он умер! – визжала Женя так оглушительно, что у меня немедленно заложило уши. – Пустите меня! Я не хочу жить! Димка умер! Я знаю!
Ее руки были залиты кровью.
– Женя, доченька, – пыталась вклиниться между криками Марья Гавриловна, – выслушай меня…
– Он умер! – еще оглушительней завизжала Женя. – Я не хочу! Отпустите меня!
Мужчины молча пыхтели, пытаясь выхватить нож из Жениной руки. И самым страшным было то, что это им никак не удавалось.
– Димка! – надрывалась Женя, выкручиваясь из чужих рук. – Димка!!
Димка. Какой Димка?
Я медленно подняла руки и изо всех сил стиснула уши. Господи, не дай сойти с ума!
Наконец усилиями троих людей, семнадцатилетнюю девочку удалось обезоружить. Марья Гавриловна выскочила из кухни и через минуту вернулась с домашней аптечкой.
Выхватила из нее одноразовый шприц, разорвала бумажную упаковку и воткнула иглу в пластмассовую ампулу.
Привычным движением вытянула нужное количество жидкости и, не раздумывая, всадила шприц в руку дочери.
Женя замерла. Подняла голову и уставилась в пространство. Лицо девушки конвульсивно дергалось. Мужчины, тяжело дыша, ждали результата.
Через три минуты глаза Жени тихо закрылись, голова свесилась вниз.
Ее мягко опустили на пол.
– Где бинты? – отрывисто просил Максим.
– Вот, вот…
Марья Гавриловна торопливо сунула ему стерильную упаковку.
– Антисептик дайте!
– Кончился!
– Любой! Водку откройте!
– Сильно порезалась? – дрожащим голосом спросила Марья Гавриловна, подавая Максиму вату, смоченную в спирту.
– Сильно, – отрывисто ответил он. – Толик! Выводи машину! Поедете в больницу.
– И я!
– Конечно, Марья Гавриловна, и вы, – согласился Максим, перетягивая Женины руки эластичной повязкой.
Толик выскочил из кухни. Максим поднял обмякшее тело девочки на руки и понес во двор.
Следом торопливо бежала Марья Гавриловна.
Женю погрузили в машину, Марья Гавриловна уселась рядом с дочерью.
– Быстро, но осторожно, – велел Максим шоферу, и Толик испуганно кивнул.
Джип сорвался с места и, взвизгнув на повороте тормозами, исчез из глаз.
