кисть. Загнул ее в обратную сторону. И заставил подлеца упасть лицом на пол. На грязный и холодный. Пыльный пол лестничной клетки.
— Хорошая попытка, — говорил я хрипло. — Вот только я не Жорик. И терпеть такого не стану. Я сломаю тебе руку, если ты сейчас же не пообещаешь, что больше сюда никогда не сунешься…
Повернувшись к его затылку ухом, я дал засранцу шанс. Я выждал пару секунд, но не услышал покаяния. Только стон от боли. Вот и все. Такой тихонький и совсем невнятный. Где-то возле плитки на полу, пока я придавил скотину весом тела. И выдавливаю из козла хоть каплю разума. Мудрости. Здравомыслия.
Что? Нет, не слышали.
— Пошел ты нафиг…
Меня его ответ повеселил. Бедолага не знает, с кем связался. Моя мать была права. Если я за что-то берусь, то уже не отступаю.
— Ты знаешь, как ломают руки? Это очень просто. Я тебе сейчас все покажу…
После этих слов я надавил на кисть, и где-то на полу раздался крик:
— А-а-а-а-а!
Это было жалко. Ничтожно. И он сам это выбрал. Не я.
— Я хочу, чтобы ты дал клятву. Чтобы ты поклялся, что больше не потревожишь эту семью. Не будешь им писать, звонить и приходить в этот дом. — В ответ я слышал только стоны. Стон. И еще раз стон девчонки. Это все. Но ни капли из того, что я просил. Хотя отчетливо сказал, чего хочу. — Ответь сейчас же! Живо!
— Да я вертел твои приказы…
— Зря ты так, Денис. Не стоило так говорить… Что ж. Тогда на счет три.
— Что "на счет три"?
— Я покажу тебе, как это делается.
— Стой-стой-стой! — вопил Денис, расталкивая пыль возле слюнявого рта. — Что ты мне покажешь?!
— Как ломается рука… Раз…
— Черт, ну отпусти!
— Нет, не отпущу. У тебя был шанс… Два…
— Слушай, брат — не надо, пожалуйста!
Но мы с ним не были братьями. И мне его не было жалко. Если надо отомстить за Тому — отомщу. Сломал ей жизнь — теперь сломаю ему руку.
— Три.
Я надавил на кисть, но в ту же секунду он закричал:
— Хорошо-хорошо!
— Что "хорошо"?! Не слышу?! — продолжал я давить на руку мерзавца, пока он впечатан лицом в холодный бетон.
— Я ухожу!
Мои руки застыли буквально в миллиметре от расплаты. Так хотелось это сделать. Прямо сейчас, прямо здесь. Он этого заслуживает. Причем не только перелома руки. В нашей ситуации было бы справедливо переломать еще и ноги. Заставить падлу ползать и молить всех о милостыни. Ненавижу.
Я опустился к самому уху и тихо спросил:
— Ты не будешь их терроризировать?
— Нет!
— Ты обещаешь мне, что я тебя здесь больше не увижу?
— Да… — выдохнул Денис с огромным облегчением. Ведь просто не являться сюда, как он это делал последние десять лет — что могло быть проще. Ради спасения собственной шкуры.
Я обуздал порыв соврать и доломать эту наглую кисть.
Протяжно выдохнул и начал ослаблять свою хватку.
— Хорошо. Это очень хорошо. Потому что если ты меня обманешь. Если ты попробуешь еще хоть раз сунуть сюда свое поганое рыло — я вырублю тебя одним ударом. Свяжу руки скотчем, — описывал я пеструю картинку у себя в мозгу. — Я надену тебе на голову черный мешок. И вывезу туда, откуда ты дороги не найдешь… Ты меня понял, гнида? Я не шучу. Можешь спросить у Томы. Я шутить не умею. Чувство юмора у меня на нуле, Денис… А теперь я отпущу тебя. Ведь я добряк. И ничего с тобой не сделаю. Просто уходи. На этом все.
Я его отпустил. Разжал ладонь. Поднялся с полу. Теперь он просто распластался посреди подъезда, болезненно тер свою руку. И боялся что-то сделать.
Мне подходит.
— Ты мне кость чуть не сломал, урод.
А вот это было лишним.
— Тебе пора на выход. — Взяв его гитару, я выпрямил руку — прямо в пролете между этажами. Она зависла над пропастью. Внизу ожидали пять этажей. И моя рука не дрогнула. Я наконец избавился от той гитары. — Твоя дембельская прелесть ждет тебя внизу. Спускайся.
Я разжал ладонь — и гитара выпала. Промчалась сквозь пролеты и размазалась о бетон первого этажа. Разлетелась на мелкие щепки. Но зато с каким красивым звуком.
На этом было точно все.
Это был последний раз, когда я видел ее бывшего. После того инцидента мы о нем больше не слышали. А после свадьбы Рома получил мою фамилию.
Впрочем. Не будем забегать вперед. Сейчас я просто хочу поесть. И выпить в обнимку с любимой женщиной.
— Руслан, это ты?! — окликнула Тома в напряжении. — Это ты?!
Я вошел к ним на кухню, снял пиджак — повесил его на спинку стула, где перед этим сидел Денис. И с облегчением выдохнул.
— Ну что, мальчишки и девчонки — пробуем пирог. Я голодный, словно лев.
Тома не стала задавать вопросов и открыла духовку. Оттуда запахло чем-то вкусным. То ли хорошим мясом. То ли румяным тестом. То ли прованскими травами. Но скорее всего — всем одновременно и сразу.
Вымыв руки, я поцеловал ее в щеку. Выразил так благодарность за приготовленный ужин. Затем я погладил Рому по голове. Присмотрелся к разбитой губе.
Ничего. Не смертельно. До свадьбы с Лизой заживет.
Тома разложила еду по тарелкам и внимательно ощупала мое лицо, осмотрела под светом лампы.
— Господи. Как хорошо, что он тебя не бил.
— Да что ты говоришь. Мы просто побеседовали как взрослые люди. Нашли разумный компромисс, который устроил нас обоих.
Тома отрезала кусочек пирога и хотела его съесть. Но любопытство было сильнее голода.
— И в чем же заключался компромисс?
— Он заключался в том, что Денис сюда больше никогда не приедет. А в плату за это я отдал ему Ромину гитару.
— О… — расстроилась Тамила. — Какая жалость. Рома ведь так сильно ее любил.
Сам же Рома молча ел, не поднимая головы. Но я уверен, что он рад больше не видеть и не слышать этого мерзавца. А гитара — ерунда.
— Ничего, — смотрел я на сына и улыбался по-отцовски. — Мы купим ему новую. Гораздо лучше старой. Я знаю тут один хороший магазин, где сть…
Я не успел договорить, потому что Тома заткнула мне рот поцелуем. Причем полноценным таким поцелуем прямо в губы. Обычно она так не делает в присутствии сына. А тут — не удержалась.
И Рому это порадовало.
— Класс! Я так и знал, что вы это делаете, когда я не вижу. Наконец-то я увидел.
