Барьер между мной и Рочестером стал тоньше. И не только он «прыгает» – однажды я сама попала в книгу, когда была маленькой. Я как раз угодила в тот эпизод, где они впервые встречаются. Помнишь?
Вид у Безотказэна сделался глуповатый. Он отвел взгляд и уставился в боковое стекло, за которым пробегала мимо заправочная станция.
– Дешево для неэтилированного.
Я поняла.
– Ты его ни разу не читал, угадала?
– Ну, – замялся он, – просто…
Я рассмеялась.
– Опа! Литтектив, который не читал «Джейн Эйр»!
– Ладно-ладно, не сыпь соль на раны. Вместо нее я читал «Грозовой перевал» и «Вильетт». Я собирался и «Джейн Эйр» уделить максимум внимания, но, как и многое другое, почему-то вылетело из головы.
– Давай лучше перескажу.
– Наверное, придется, – сварливо отозвался Безотказэн.
В течение следующего часа я пересказывала ему «Джейн Эйр», начиная с тревог маленькой сиротки Джейн, ее детства у миссис Рид с кузинами и кузеном, потом перешла к ее жизни в Ловуде, ужасной благотворительной школе, которой руководил жестокий ханжа-евангелист. Затем ее добрая подруга Элен Бернс заболевает тифом и умирает, а Джейн становится примерной ученицей и, закончив школу, подается в учительницы под руководством своей директрисы, мисс Темпль.
– Джейн покидает Ловуд и отправляется в Торнфильд, где ее единственной ученицей становится подопечная Рочестера Адель.
– Подопечная? – спросил Безотказэн. – То есть?
– Ну, – ответила я, – думаю, это вежливое определение для плода предыдущей романтической связи. Если бы Рочестер жил сегодня, Адель в передовицах «ЖАБ-ньюс» обрыдали бы как дитя любви.
– Но он ведь порядочный человек?
– Да, конечно. Как бы то ни было, Торнфильд оказался приятным местом, правда, чуть странноватым: Джейн подозревает, что там творится нечто, о чем все предпочитают помалкивать. Рочестер возвращается домой после трехмесячного отсутствия и оказывается мрачным и властным типом, но на него производит впечатление сила духа Джейн, когда девушка спасает его во время странного пожара в спальне. Джейн влюбляется в Рочестера, но ей приходится наблюдать, как он ухаживает за Бланш Ингрэм – что-то вроде секс-бомбы девятнадцатого века. Джейн уезжает ухаживать за миссис Рид, которая лежит при смерти, а когда она возвращается, Рочестер просит ее руки. За время ее отсутствия он понял, что Джейн куда лучше мисс Ингрэм, несмотря на разницу в социальном положении.
– Пока все хорошо.
– Не спеши считать цыплят, еще не осень. Через месяц во время свадебной церемонии приходит адвокат, который заявляет, что Рочестер уже женат и что его первая жена Берта еще жива. Он обвиняет Рочестера в двоеженстве, и это оказывается правдой. Сумасшедшая Берта Рочестер живет в дальней комнате на верхнем этаже Торнфильда под присмотром странноватой Грэйс Пул. Именно она пыталась поджечь Рочестера в спальне несколько месяцев назад. Джейн глубоко потрясена – сам представляешь, – а Рочестер пытается оправдать свое поведение тем, что и правда ее любит. Он просит ее уехать с ним в качестве любовницы, но она отказывается. По-прежнему любя его, Джейн убегает из Торнфильда и попадает в дом Риверсов, двух сестер и брата, которые оказываются ее кузенами.
– Малость натянуто, согласись.
– Цыц. Дядя Джейн – который им тоже дядя – как раз умер и оставил ей все деньги. Она делит их с кузенами поровну и начинает жизнь самостоятельной женщины. Ее кузен, Сент-Джон Риверс, собирается ехать в Индию миссионером и предлагает Джейн выйти за него замуж, чтобы они вместе служили церкви. Джейн готова с радостью служить церкви, но замуж не хочет. Она уверена, что брак – это союз по любви и взаимному уважению, а не по зову долга. Следует столкновение воль, после чего она соглашается ехать с ним в Индию в качестве помощницы. Книга заканчивается в Индии, где Джейн строит новую жизнь.
– И все? – удивленно спросил Безотказэн.
– А ты как думаешь?
– Ну, финал какой-то вялый. Мы ищем в искусстве совершенства, поскольку в жизни его все равно нет, а Шарлотта Бронте заканчивает свой роман – похоже, в нем проявились какие-то автобиографические мотивы – в манере, которая отражает ее личное разочарование в любви. Будь я Шарлоттой, я бы постарался, чтобы Джейн и Рочестер соединились – по возможности, поженились.
– Не приставай, – ответила я. – Это не я писала.
Повисло молчание.
– Ты, конечно, прав, – пробормотала я. – Дерьмо, а не финал. Ну зачем, когда все так хорошо, устраивать читателю под конец такой облом? Даже пуристы «Джейн Эйр» соглашаются, что было бы куда лучше, если бы Шарлотта свела все концы, а не оборвала их на фиг.
– А как, если Берта все еще жива?
– Не знаю. Могла бы умереть или еще что-нибудь. А так…
– Откуда ты так хорошо знаешь эту книгу? – спросил Безотказэн.
– Она всегда была моей любимой. Даже лежала у меня в кармане, когда в меня стреляли. И остановила пулю. Вскоре появился Рочестер и боролся с кровотечением, пока не подъехала «скорая». Он и книга спасли меня.
Безотказэн посмотрел на часы.
– До Йоркшира еще много миль. Мы доедем туда не раньше… Эй, что это?
На дороге произошла авария. Впереди застряло десятка два машин. Мы простояли неподвижно минуты две, после чего я дернула переключатель скоростей до упора и медленно объехала хвост. Дорожный полицейский замахал нам, приказывая остановиться, с сомнением изучил следы от пуль на моей машине и сказал:
– Прошу прощения, мэм. Вы не могли бы пропустить…
Я показала ему бэдж Пятерки, и он сразу же заговорил по-другому:
– Извините, мэм. Впереди что-то непонятное…
Мы с Безотказэном переглянулись и вышли из машины. Толпу зевак сдерживала не только лента с надписью «ТИПА. Не нарушать», но и действо, разворачивающееся перед ними. Они стояли и молча смотрели. На сцене уже присутствовали три полицейские машины и «скорая помощь». Два фельдшера возились с новорожденным младенцем, заворачивая его в одеяло; тот жалобно хныкал. Завидев меня, полицейские облегченно вздохнули – самым старшим по званию тут был сержант, и всем отчаянно хотелось свалить ответственность на кого-нибудь поглавнее, а представитель Пятерки был самым главным оперативником, которого они видели в жизни.
Я взяла у полицейского бинокль и осмотрела пустое шоссе. В пятистах ярдах от нас дорога и звездное ночное небо закручивались спиралью наподобие водоворота, образуя нечто вроде колокола, который дробил и искажал свет, попадавший в воронку. Я вздохнула. Мой папочка рассказывал мне о временных искривлениях, но я никогда их не видела. В центре воронки, где отраженный свет свивался в беспорядочный узор, зияла чернильно-черная дыра. Казалось, у нее нет ни дна, ни цвета – только форма: идеальный круг размером с грейпфрут. Полиция перекрыла движение и по другую сторону дороги. Голубой свет
