И вот пришла Смерть и встала между ними. Он сидел, опустив голову. Глаза его были сухи. Все кончено. Они похоронят ее, и на месте захоронения не будет памятника. Таков их обычай.
И годы текли дальше. Солнце перемещалось от северных гор к Южным Золотым Воротам, возвращалось обратно, новые цифры высекались на камне.
Однажды весной от разрыва сердца внезапно умерла Молли. В этот же год внезапно заболела Джен. У нее появилась опухоль, и никто не знал, как помочь ей. А когда она сама покончила с собой, не выдержав мучений, никто не осуждал ее.
— Мы уходим, мы уходим, — думал Иш. — Мы, американцы, состарились и падаем на землю, как желтые листья осенью. — И ему становилось очень грустно. Но когда он видел играющих детей, спорящих юношей, матерей, держащих на руках детей, грусть его уходила и оставалась только радость.
Однажды пришел к нему Эзра и сказал, что Ишу нужно взять другую жену. Иш вопросительно посмотрел на него. — Нет, — сказал Эзра. — Я слишком стар. Ты молод. У Других есть молодая незамужняя женщина. У тебя еще могут быть дети.
У Иша не было любви к этой женщине, но он взял ее. Она давала ему забвение долгими ночами — ведь он еще оставался мужчиной. Она родила ему детей и Ишу было странно их видеть — ведь это были его дети, но не дети Эм.
Еще цифры были вырублены на камне. Все американцы уже умерли, кроме Иша и Эзры, но Эзра превратился в вечно кашляющего иссохшего старика. Да и сам Иш уже совсем поседел. Хотя он не был грузным, но ходить ему было тяжело, так как ноги его совсем высохли, да и болел бок, куда его ранила пума много лет назад. Поэтому он ходил уже совсем мало. Но его молодая жена родила ему в 42 Году, родила еще ребенка. Иш не очень заинтересовался им, ведь у него уже было много внуков и правнуков.
Когда кончился Год 43, Иш почувствовал, что не сможет дойти до камня, чтобы вырубить цифры, а Эзра был слишком хрупок. Поэтому они решили поручить это молодежи. Однако уже на следующий год оказалось, что идти к камню никто не хочет: одни собрались ловить рыбу, другие на охоту… На следующий год день был очень дождливый, еще через год было холодно. И постепенно все уже забыли, сколько лет прошло, но никого это не заботило.
Молодая жена Иша перестала рожать ему детей, и вот однажды она пришла к нему с молодым человеком и попросила, чтобы Иш отдал ее этому парню.
И так Иш понял, что теперь он подошел вплотную к концу всего. Все чаще и чаще они с Эзрой сидели на крыльце, как два старика.
Шли годы, и эти два старика, сидящие на солнце, все чаще стали говорить о том, что произошло много лет назад. Некоторые прошедшие годы были названы хорошими, некоторые плохими, но по сути они мало отличались друг от друга. И эти два старика говорили о прошлом. Иш понимал, что Эзра еще мудр и хорошо знает жизнь.
— Племя, как ребенок, — сказал он своим тонким стариковским голосом и зашелся в мучительном кашле. Когда он немного отошел, то продолжил: — Племя как ребенок. Его можно учить, как жить и сначала даже руководить им, но, когда оно вырастает, оно идет своим путем.
— Да, — сказал Эзра как-то в другой раз. — Время делает все ясным и простым. То, что я однажды пережил, я теперь могу объяснить, я все вижу теперь лучше, чем тогда, когда все происходило.
Часто они говорили о других американцах, которых уже не было с ними. Они смеялись, вспоминая старого Джорджа и Маурину и их прекрасный приемник, который никогда не работал.
— Да, — сказал Эзра. — Почему мы все пережили Великую Катастрофу, я до сих пор не знаю. Но я могу сказать, почему все мы не пострадали от шока, который погубил всех остальных выживших. Джордж, Маурина и, возможно, Молли выжили и не сошли с ума потому, что были глупы и не имели воображения. Джен выжила потому, что была мужественна и боролась за жизнь. Я, наверное, потому, что не стал жить для себя, а посвятил свою жизнь другим. А ты и Эм…
Здесь Эзра замолчал, и Иш сам мог сказать.
— Да, ты прав. Я думаю… Я выжил, потому что стоял в стороне и наблюдал за тем, что происходило. А что касается Эм…
И он замолчал, а заговорил Эзра.
— Да, мы были, и Племя будет. Конечно, они не гении, но и мы не были ими. Может, гениям не было суждено выжить… Но что касается Эм, то объяснять тут нечего. Мы знаем, что она была сильнейшая из ничего. Да, мы нуждались во многих. Мы нуждались в твоем предвидении: может, и я сделал что-нибудь полезное, налаживая отношения в Племени. Но больше всех нам нужна была Эм. Она давала нам мужество, а без мужества мы медленно погибли бы.
Вскоре пришло время, когда даже разговаривать стало тяжким трудом. Теперь Иш просто сидел на солнце, а рядом с ним сидел старик, который все кашлял и становился все меньше и меньше. Было даже трудно понять, как проходили дни, еще труднее было сообразить, как они складывались в недели, месяцы. И годы текли мимо них, не откладываясь в их сознании. Но Эзра оставался, и иногда Иш думал про себя: — Хотя он кашляет и сохнет, но он переживет меня.
Теперь, когда стало трудно разговаривать, Иш, в основном, думал о жизни. Собственно, какая разница, была для него катастрофа, или нет? Даже если бы ее не было, он, Иш, сейчас был бы глубоким стариком. Может, он был бы профессором, провел бы несколько исследований, написал бы несколько книг, и студенты почтительно говорили бы о нем: — Это профессор Вильямс — великий ученый в прошлом. Мы им гордимся.
В эти годы начали происходить странные вещи. Раньше молодежь приходила к Ишу просить совета, но теперь они приходили совсем с другими целями. Теперь, когда он сидел
