И почему вы только ходите и говорите, а дел никаких я не вижу?
— Успокойтесь пожалуйста, Анастасия Ивановна… — я старался говорить уверенным тоном, — Напрасно вы так… для поиска вашей дочери предприняты все необходимые меры. Я не сомневаюсь, что в скором времени они принесут свои результаты!
Я смотрел в ее глаза и видел в них лишь отчаянье. Не верила она мне. Хотела верить, но не верила. В мыслях, она была не здесь, не с нами. Рассматривая смутные образы в ее голове, я видел постоянно повторяющиеся эпизоды: один прошлогодней давности, когда пасмурным летним утром она провожала дочку в тот злосчастный лагерь, а затем встречала ее веселую, отдохнувшую, загоревшую до черноты; и нынешний, особенно четкий, где она, утром тринадцатого июля, заплетала косу симпатичной светловолосой девчонке в том самом коротком голубом платьице с красными цветами.
— Так, и что вас интересует? — в голосе Анастасии послышались нотки раздражения. — Вы кажется, хотели что-то выяснить?
— Анастасия Ивановна, куда и с кем собиралась идти Аня накануне своего э-э… исчезновения?
— Я уже тысячу раз говорила… с подружками Таней и Светой. Они собирались идти в кино, на какой-то там "Дозор"…
— "Ночной дозор" — уточнил Я.
— Да, кажется, так! Я фантастикой знаете, не интересуюсь… поэтому не в курсе.
— И?
— Что? Ну ваши же сотрудники сами мне говорили… и девочки говорили… Они не встречались и даже не планировали идти в это кино… То есть планировали, но на следующий день.
Так-с… — подумал я с досадой, — этого я не знал.
— То есть, получается, Аня заведомо сказала вам неправду?
— Ну, может, она день перепутала… я не знаю… Да нет, не может этого быть. Они же с подружками по полдня на телефоне висят, все выясняют…
— И в тот день они тоже общались?
— Да, конечно, все утро! Мне позвонить надо было… еле смогла телефон отбить. И живут, главное, в соседних домах. Лето… выйди во двор, да общайся… нет, будут телефон обрывать по полдня.
— А вы уверены, что она общалась только с этими Таней и?..
— Светой Романовой… да нет, конечно, не уверена! Я же не сидела все это время дома… ездила по магазинам, на рынок… Уходила из дому, она на телефоне. Пришла, она все еще на телефоне…
— Скажите, пожалуйста, с Анной какие у вас были отношения? Я в том смысле… была ли она с вами искренна? Рассказывала, к примеру, про своих подруг, друзей? Мальчик у нее, кстати, был? — внезапно я сообразил или просто услышал мысли Анастасии, что моё упоминание Ани в прошедшем времени, доставляют ей боль и смутился от этого. — Я имею в виду, есть ли у нее друг? Она девочка симпатичная…
— Я поняла, что вы имеете ввиду. Не надо мне вашей деликатности! Вы сами не верите, что Аня жива! — в глазах у нее появились слезы, она закрыла лицо руками и отвернулась. Плечи ее задергались от беззвучных рыданий. Мальчик забежал в комнату и прижался к ней, испугано глядя на нас.
— Ну успокойтесь, пожалуйста! Не надо плакать… все будет хорошо… мы ее обязательно найдем, живой и здоровой! — я беспомощно посмотрел на Миру. Та встала и молча вышла из зала на кухню. Послышался шум льющейся из крана воды и, через несколько секунд она вернулась, держа в руке полный бокал. За ней семенила встревоженная бабуся. Так же молча, Мира присела на корточки рядом с Анастасией, осторожно отняла ее руки от лица и сунула в них бокал. Та послушно начала пить, руки ее дрожали, зубы стучали о стекло, но она продолжала судорожно глотать, пока не допила всю воду. Мира поднялась, забрала у нее бокал и, погладив мальчика по голове, отошла на свое место. Анастасия встала, подошла к шкафу, достала из ящика носовой платок, высморкалась в него, утерла слезы и вернулась на стул. Выглядела она теперь вполне спокойно. Я догадался, что дело было не только в воде и благодарно улыбнулся своей ассистентке.
— Успокоились?
— Да, — кивнула Анастасия, голос у нее был сдавленный, словно ком стоял в горле, — извините, нервы…
— Я понимаю! Можете продолжать?
— Да, разумеется. Наши отношения? Раньше, конечно, она все мне рассказывала… как старшей подружке. Ну, а теперь, период, очевидно, пубертатный подошел… Пятнадцать лет — очень противоречивый возраст! Аня стала более скрытной, более ершистой что ли… огрызаться начала, грубить даже, чего раньше никогда не за ней не водилось. Даже учиться стала хуже… мысли у нее, похоже, про другое были. По дискотекам с подружками ходить. С мальчишками гулять… Но это знаете так, компаниями… Такого друга у нее, чтоб привязанность… В общем, крутились вокруг нее мальчишки, но никому предпочтений она не оказывала… не влюблялась. Это точно. Я бы знала!
— Хорошо! — покивал я. — А вот скажите, бабушка… ваша мама, она дома была в то утро? Может, вы слышали, с кем Аня говорила по телефону? — я повернулся к, стоящей в дверях старушке. Но та ничего не ответила, только таращилась пустым птичьим взглядом.
— Бабушка у нас плохо слышит… — пояснила Анастасия, — совсем, практически, не слышит. Купила ей слуховой аппарат, так носить не хочет. Иди мама на кухню, все уже нормально. Восьмой десяток ей… потихоньку из ума выживать стала. Вы ведь, наверное, звонили до нашего с Андрюшей приезда? Ну вот… не слышит она. Даже звонка не слышит.
— Так… а мальчик… Сколько ему?
— Андрюше шесть с половиной лет.
— О! — я подмигнул залезшему на колени к матери мальчику. — Ну что, Андрей, на следующий год в школу? Можно ему тоже пару вопросов задать?
— Задавайте, — Анастасия пожала плечами, — Только что он может сказать? Его уже спрашивали ваши. Он ничего не знает! Подружками Аниными и их разговорами он не интересуется. Да и, вообще, его дома не было в то время.
— А где он был в то время? — заинтересовался я. — С вами? Ездил по магазинам?
— Нет, по магазинам мы ездили с Сашей… с Александром Васильевичем — это мой… друг. Он сейчас, кстати, должен заехать… мы на дачу собирались вернуться. Вот продуктов маме закинули на неделю, а то ведь она на улицу уже не ходит…
— Не беспокойтесь! — я улыбнулся ей, доброй ленинской улыбкой. — Долго не задержу. Еще несколько вопросов и все! Так и где был Андрей в то утро?
— Да во дворе был… с мальчишками играл. Садик на июль закрыли, так они целыми днями на улице носились, даже поесть не дозовешься. Это сейчас… после Ани… детей никто на улицу не выпускает. А мы сейчас на даче у Саши… у Александра
