производят разных размеров, на одного, на двоих людей, можно хоть до шестнадцати. Это самонадувные спасательные лодки, продают их в канистрах, а надувают с помощью троса, прикрепив его к перилам судна. Стоит потащить за трос, и лодка сама надувается и спускается на воду, оставляя за собой только трос, закрепленный на перилах.
Кто-то вышел на этой лодке в открытое море. Полиция с самого начала не на тот след напала.
– Но кто?
– Может, жуткий тип, что оплачивал чеки? – предположила я. – Она могла устроить это, чтобы Гретхен Тайглер точно не пришлось содержать родню Леона. Она даже бриллиантовое колье на борту не оставила – либо оттуда по почте отправила, либо, вероятнее всего, с собой увезла. Может, Тайглер отписала ей целое состояние, а брак с Леоном мог поставить это под вопрос. Наверняка она негодовала, что ее могли так запросто оттеснить, учитывая все, на что она пошла ради Тайглер.
– Слушай, тут нужно осторожней, – отозвался Фин. – Нельзя же косвенно кого-то обвинять, пока у нас нет доказательств.
Я согласилась, у нас еще много пробелов, но мы все ближе подбирались к ответу.
Мы рассматривали фото с тросами крупным планом, как вдруг от Трины Кини пришло сообщение:
– Это она. БЕГИТЕ.
40
Я набрала мобильный номер с визитки Дофин.
– Мы можем подъехать на место в течение часа, приглашение еще в силе?
– Разумеется. Давайте через час. – Она продиктовала мне бортовой номер самолета и сказала назвать его на входе в аэропорт. – Вы знаете, куда ехать? Аэропорт Ничелли на острове Лидо. – У нее был до ужаса прекрасный итальянский выговор. – Буду вас ждать.
Я не сразу поняла, что на том конце провода уже никого.
Мы с Фином добрели до садов Джардини делла Биенале Арте и наткнулись на одно кафе. Мы заказали возмутительно дорогущий кофе и сели снаружи.
Фин достал телефон.
Первая серия подкаста набрала уже десятки тысяч лайков и ретвитов. Под второй лайки уже перевалили за сто тысяч. Фин пришел в восторг.
Крупные газеты выпускали материалы с рассуждениями о нашей затее с этической точки зрения, в основном ругательные. Стервозная колумнистка, которая якобы «говорит, о чем все остальные только думают», написала в колонке, что и раньше терпеть меня не могла, и сейчас того же мнения. Она винила меня в смерти второй девушки. Были там и биографические очерки про Фина и Софи Букаран. Много было сдвоенных фотографий Анны-на-ступеньках с плакатом о розыске Софи Букаран, с указательными стрелочками и обведенным кружками шрамом.
Софи Букаран не объявляли погибшей, просто отметили как пропавшую без вести. Были там и твиты от полицейских, работавших тогда над этим делом, где они меня просили с ними связаться.
Мы сидели на улице, и на фоне было слышно, как плещутся волны. Фин включил запись, и я начала: «Здравствуйте, я Софи Букаран. Это не часть подкаста, просто для пущей ясности – да, я та самая Софи Букаран, Софи, которая выступала по делу об изнасиловании в отеле Сохо десять лет назад. Вот, собственно, и все, что я хотела сказать по этому поводу». Фин выпустил коротенькое аудио и расписал в подробностях наш перелет, прибытие и нашу встречу с Джулией. Он вставил крохотный отрывок из записи нашего с ней интервью. Мы оба заулыбались, послушав его, оттого, какой у нее был глубокий низкий голос.
– Так странно, – говорила Джулия на записи. – Все ярлычки с одежды срезаны, и вообще. Странно.
Но следующую реплику он вырезал – ту, где Джулия говорит, что она все-таки против записи интервью. Фин не видел тут ничего страшного, он сказал, что именно в этот момент она отозвала свое согласие. Я возразила, что не уверена, имела ли она в виду интервью в целом. Разве она не постфактум отозвала изначально данное согласие на запись? Нет, ответил Фин, все в порядке, не беспокойся.
Вот только я забеспокоилась. Я считала, что Джулия – женщина восхитительная, а использовать ее голос попросту неуважительно, если вдруг она была против. Как-то совесть у меня была не на месте.
Мы еще раз переслушали запись, и звучало все хорошо. Только Фин залил серию в «Твиттер», как у него зазвонил телефон. Звонил его агент.
– Вот это номер! Я и не знал, что у меня до сих пор есть агент. – Он отошел, чтобы поговорить наедине.
Я впервые с Инвернесса осталась одна. А вдруг Дофин Луар – психопатка? Я не знала точно, кто такие психопаты, но уж очень странно, когда встречаешь кого-то, кого ты пытался убить, и не выказываешь никакой реакции. Я подумала о задушевной, чудной Джулии и заскучала по девочкам. Я так по ним скучала, но знала, что с ними все в порядке, пока рядом Эстелль. Они ей нравились, и она нравилась им. Прямо сейчас я ее ненавидела, но девочек я ей могла доверить. Может, я и преувеличиваю. Но это немного приглушало чувство жгучей обиды.
Тут, как будто мои мысли подслушал, зазвонил телефон, и это оказался Хэмиш.
– Я загуглил. Ох, Анна. Мне так жаль. Я и не знал. Ты в безопасности?
– Прости меня за все вранье.
– Я все думаю, что, если бы такое с девочками случилось…
Что это случилось со мной, было, очевидно, недостаточно грустно. Но настроена я была примирительно и ответила:
– Да.
– Ты была совсем еще девчушка. Мне так жаль.
– Все в порядке. Ты перевезешь их?
– Да. Прошлой ночью кто-то вломился в тот дом. Мне звонила полиция. Ничего не украли. Я думаю, они искали тебя.
Мы на секунду в ужасе умолкли.
– Черт, Хэмиш, мне так жаль. – Мы уже нечасто откровенничали друг с другом. Все доверие как испарилось. Было немножко неудобно. – Задело тебя, что они не украли твои ненаглядные якобы антикварные objets d'art[12]?
– Да, задело немного. Наверняка модернисты. – Хэмиш иногда бывает обезоруживающе бесстрастен. – Девочек я перевезу, как ты и сказала, мы позаботимся о них, пока все не закончится.
– Можно мне с ними поговорить?
– Они сейчас плавают.
Мы немного повисели на линии молча, слушая дыхание друг друга.
– Береги их, Хэмиш. Все остальное не имеет значения.
– Хорошо, – прошептал он. – Ужасно жаль, что все так разом навалилось. Анна, прости меня за весь этот бардак.
Он чувствовал себя виноватым и надеялся, что я его успокою. Подозреваю, с Хелен он себя вел точно так же. Как и Леон, Хэмиш был такой обаятельной сволочью. Легкомысленный обворожитель, краснобай, но до мозга костей эгоист. Я, кажется, питала слабость к подобным мужчинам.
– Анна?
