смерти супруги и сына, если он вообще способен критически относиться ко всему, что видит и слышит: сейчас он больше походил на блаженного, который восторгался природой и радовался, как дитя, что вскоре снова вернется в цивилизацию.
– Здесь просто удивительно! Такой чистый воздух! Жаль, что мне не удалось насобирать грибов. Я вообще не могу вспомнить, где оставил свою корзину.
– Главное, что вы нашлись.
Проводник не стал больше ничего говорить. Пугать Василия Ивановича историями о «Вятке» не имело смысла, тем более что сама Территория открыла перед путниками безопасный маршрут. Почему так случилось, теперь вряд ли кто-нибудь сможет узнать.
Николай надеялся, что воспоминания о страшных событиях последних лет и все виденное на «Вятке» неожиданно не всплывет в памяти, превращая благостного старичка в буйнопомешанного, хотя так или иначе ему все равно предстоит принять, что он остался совершенно один.
Лес расступился, и перед ними предстала насыпь, по которой двумя блестящими змеями в обе стороны ускользали рельсы. Костров несказанно обрадовался этому, с удвоенной энергией взобрался наверх и зашагал по шпалам в ту сторону, которую считал нужной. Проводник последовал за ним, с улыбкой качая головой: то ли «Вятка» сама выводит старика прочь, больше не желая испытывать его на прочность, то ли прав был Василий Иванович, когда говорил, что железная дорога – его вотчина, и в этом деле он понимает побольше многих. Вскоре показалась и станция, но на платформе не было видно проводников, уже закончивших свой маршрут. Выходит, Волкогонову удалось прийти первым?
Поезд стоял на прежнем месте, и где-то внутри пассажирского вагона коротал время Толик. Наверняка он периодически выходил на перрон и всматривался в даль, ведь на этот раз он остался один на станции и во всем Бекетове: все проводники ушли в ходки, забрав с собой клиентов.
Вот и сейчас Толик выбрался на перрон и весело замахал руками, радуясь встрече с Волкогоновым и машинистом.
– А это кто? – Костров ткнул пальцем в Толика и повернулся к Волкогонову.
– Координатор поисков. На этом поезде вы с ним отправитесь обратно домой. Это, так сказать, наш служебный транспорт.
Эти слова взволновали старика, он тоже весело замахал рукой, приветствуя «координатора».
Из здания вокзала неожиданно появился еще один человек, но он оказался не слишком весел, хотя на его губах можно было заметить улыбку. Уж Рябой точно радовался возвращению с «Вятки» своего старого товарища, вовсе не допуская мысли, что тот не выведет клиента с Территории. Волкогонов махнул ему рукой. Рябой перескочил через пути и побрел навстречу.
– Здоров, Иваныч, – поприветствовал он машиниста, а тот в ответ лишь недоуменно уставился на проводника, не понимая, откуда тот его знает.
– Вот, нашелся потерянный. – Волкогонов знаками дал понять, что все не так просто и чтобы Слава не удивлялся.
– А мы вас обыскались! – Рябой наигранно хлопнул себя по ногам, принимая правила игры.
Толик почти сразу догадался, что с машинистом что-то не так, поэтому пришлось отвести его в сторону и объяснить случившееся с Костровым.
– Надеюсь, ты справишься с управлением? – задал риторический вопрос Волкогонов, глядя на вытянувшееся от изумления лицо Толика, переквалифицированного теперь из проводника плацкартного вагона в машиниста электровоза. – Обязан справиться. Костров теперь ничего не сможет.
– А если без него поезд не тронется с места?
Вопрос мучил не только Толика, но и всех остальных. Все отлично понимали, что тогда никто не выберется на Большую землю и наступит конец.
– Пока есть продукты, мы можем продержаться довольно долго. Давай не будем забегать вперед и делать скоропалительные выводы. – Волкогонов по неведомой причине верил, что «Вятка» отпустит Кострова вместе с поездом, правда, совсем не был уверен, что впоследствии она позволит составу прибыть сюда без него.
Костров уже занял место в вагоне и внимательно смотрел из окна на троих мужчин, беседующих на перроне. Он был похож на маленького ребенка, который радуется путешествию на поезде и предвкушает веселое и захватывающее событие.
– Он даже не помнит, что работал машинистом. – Волкогонов бросил на него взгляд, и тот ему улыбнулся, благодаря за спасение. – Так, – обратился Николай к Рябому, – уже все вернулись?
– «Туриста» вывел только ты, – опустил глаза Слава, испытывая чувство вины из-за потери собственного клиента. – Из проводников к станции вышли всего двое – Палыч и Нервный. Остальные… не хотелось бы говорить «пропали вместе с клиентами», поэтому скажу «пока не вернулись».
– А Птенец?
– Птенец тоже не объявлялся, хотя уже порядочно превысил средний срок одиночной ходки: прошла уже неделя. – Рябой скорбно вздохнул, понимая, что парня, вероятнее всего, уже поглотила «Вятка» и ждать его возвращения уже не имеет смысла.
– Где остальные?
В ответ на этот вопрос Рябой просто мотнул головой в сторону вокзала. В зале ожидания понурые проводники сидели на старых скамьях, переживая произошедшую с каждым трагедию. Всякий раз было тяжело принять такую потерю: вроде бы ты сделал все, что только мог, и сделал правильно, но «Вятка» тебя переиграла.
* * *
Провожать поезд с единственным вышедшим с «Вятки» клиентом, который из машиниста превратился в обычного пассажира, вышли на перрон все проводники. Многим мнилось, что поезд не тронется с места, но вот Толик дал протяжный гудок, и электровоз, не подсоединенный ни к какой электросети, набирая скорость, покатился в обратную сторону – на Большую землю. «Вятка» в очередной раз собрала обильный урожай, но таки дала поезду уйти с Территории, пощадив всего одного «туриста». Вот только пощада ли это была? Возможно, у Кострова все еще было впереди…
Нервный несколько помялся, проводив взглядом исчезнувший за поворотом поезд, и медленно побрел домой. Немного погодя его примеру последовал и Палыч. На душе было так муторно, что разговаривать никому ни с кем не хотелось.
Волкогонов и Рябой присели на лавочку снаружи вокзала, на которой часто коротали время в ожидании очередных смельчаков, решивших покорить «Вятку», и надолго замолчали. Каждый думал о своем. Первым тишину нарушил Рябой:
– Кажется, слухи оказались правдой и все Территории меж собой действительно связаны.
У Волкогонова на сей счет были свои мысли, но все же он спросил:
– Почему ты так решил?
– Ну, на «Вятке» и раньше было несладко, – развел руками Рябой и потянулся к карману, где хранились сигареты, – а теперь она и вовсе превратилась в какой-то калейдоскоп. Знаешь, раньше была такая детская игрушка, вертишь эту трубу – и изображение внутри меняется. Красиво и непонятно, хотя внутри обычные цветные стекляшки. Так вот: раньше я понимал, с чем имею дело, но теперь на «Вятке» появились чужаки, и это не фантомы, не монстры, созданные «Вяткой». Полагаю,
