сейчас уже хочется пойти на попятную. Но… возможно, это неверный путь. – Она тянет на себя одеяло и заворачивается в него, но вздрагивает, как будто ей холодно.
Я мягко глажу ее руки.
– Тебе не обязательно это делать, если ты не хочешь или не можешь. Я подстроюсь под тебя. Если ты считаешь, что готова… – В этот миг я понимаю, что и сам не готов. – Тогда поговорим. Неважно когда. Тебе решать.
Она задумчиво кивает, делает вдох и говорит:
– Ладно. Давай поговорим сейчас. Можешь сходить в душ, а я пока приведу мысли в порядок, что-нибудь надену и принесу чего-нибудь выпить.
– Хорошо. Как хочешь. – Я целую ее в губы и с тревогой в сердце иду в душ.
* * *
Я удивляюсь, увидев на Калле одну из моих бывших футболок Marvel, которую я отдал ей перед поездкой в ЛА. При других обстоятельствах я бы не сумел скрыть своей радости. Очевидно, после расставания со мной она избавилась не от всех вещей. Может, она и цепочку сохранила? Но об этом я не спрашиваю: есть дела поважнее.
Например, успокоить Каллу, которая сидит в постели с маленькой миской «Смартис» и испуганно смотрит на меня.
«Что произошло в ЛА… Что произошло в ЛА… Я так боялась! Того, что, узнав все, ты посмотришь на меня другими глазами».
Я сажусь рядом с ней, беру ее ладонь и глажу пальцы.
– Ты уверена?
Она кивает и указывает на два стакана на маленьком столике.
– Ничего, что вода? У меня больше ничего нет.
– Конечно. – Словно в доказательство, я беру стакан, делаю глоток и передаю ей. Она пьет и дрожит, и в моей голове всплывают самые жуткие сценарии. Боже, пожалуйста, только бы с ней не произошло ничего подобного. Я скольжу по матрасу ближе к ней. Убираю миску со «Смартис» и сажаю ее себе на колени. Я хочу быть как можно ближе, обнимать ее.
Калла вздыхает, а когда выдыхает, я чувствую запах шоколада – наверное, от конфет «Смартис».
– Я не знаю… с чего начать, Яспер. Это было… слишком тяжело.
– Не торопись… – говорю я и нежно поглаживаю ее спину.
– Ты помнишь, почему я хотела искать Терезу без тебя? Помнишь, как я объяснила тебе это на парковке?
«Мне нужно отправиться в это путешествие в прошлое так, чтобы его не сопровождало ни мое настоящее, ни мое будущее. А это ты, Яспер. Ты – мое сегодня и мое завтра, в которое я вернусь, как только оставлю прошлое позади».
Каждое слово, каждая секунда нашего прощания запечатлелась в моей памяти, стерев из нее почти все прекрасные моменты. Такое ощущение, будто боль запомнить легче, чем радость. Или просто у моего проклятого сердца память лучше.
– Да, я до сих пор помню, что ты тогда сказала.
– К сожалению, я не сумела проработать свое прошлое так быстро, как надеялась… Когда через три месяца я наконец нашла Терезу, все прошло не так, как в фильме. Мы не кинулись друг другу на шею со слезами. Мы стояли друг перед другом… Она словно окаменела и не хотела со мной общаться. Она не хотела со мной разговаривать, не говоря уже о том, чтобы получше меня узнать. Она… она захлопнула дверь перед моим носом. И у меня стало еще больше вопросов, чем было до этого.
Я вижу в ее глазах боль и готов на все, чтобы ее облегчить.
– Мне очень жаль, Калла. Ты об этом не рассказывала. Или это случилось после того, как мы… как я с тобой расстался?
– Нет, до этого.
Я хмурюсь.
– Я знаю, о чем ты думаешь… Но в тот момент я не могла об этом говорить. Потому что… потому что я сама была в ужасе и… мне было стыдно.
– Почему стыдно?
– Я чувствовала себя недостойной любви. Мне было неловко и неприятно, что она меня отвергла. Ведь… Я думала, это моя вина, что я не сумела запустить инстинкт, заложенный в каждой матери. Это невероятно больно – осознавать, что твоя биологическая мама не хочет тебя знать. А уж об этом говорить… Я не могла этого сделать. Только не тогда. Ни с кем. Даже с тобой. И я об этом сожалею.
– Господи, Калла… – Ее слова разбивают мне сердце, и требуется время, чтобы преодолеть стеснение в груди. – Эта женщина даже не догадывается, какая ты замечательная. Если бы она тебя знала, ей бы не оставалось ничего другого, кроме как тебя полюбить.
По ее пухлым губам скользит грустная, едва заметная улыбка.
– Спасибо. Мило с твоей стороны.
– Это не комплимент, а чистая правда. Надеюсь, ты в курсе. Иначе мне придется промыть тебе мозги прямо здесь и сейчас. – Я произношу это совершенно серьезно.
– В этом нет необходимости. Я понимаю, что я для нее совсем чужая и наоборот… Но тогда я задавалась вопросом, что со мной не так, что во мне такого плохого, из-за чего я не вызываю в ней ни малейшего интереса. Я не могла уехать, хотя бы не поговорив с ней. Я хотела из ее уст услышать, почему она не хочет меня знать. Мне нужно было завершить это дело. Поэтому на следующий день я снова поехала к ней и оставила в ее почтовом ящике письмо с моим адресом. Я записала и свой номер телефона… но… – Глаза Каллы постепенно наполняются слезами, и она трясет головой. – Реакции не последовало, а мой отъезд становился все ближе. Я не могла уехать. Мне нужно было остаться. Я не могла исчезнуть, не получив объяснений. И мне нужно было побыть наедине, чтобы прояснить для себя, что будет, если я этих объяснений не получу. Я надеялась, что ты меня поймешь, когда я тебе все это расскажу, но во время нашего последнего телефонного разговора я эту тему так и не затронула…
Мы вздыхаем почти одновременно. Два глубоких вдоха заполняют место той части, которую она оставляет за скобками: мой ультиматум. Страшная ссора. И последовавший за ней разрыв.
Проклятье.
– Три недели спустя я получила письмо… – сдавленным голосом продолжает Калла и тянется рукой к белому конверту. На светлой простыне я его и не заметил. Я расслабляю объятия, когда она слезает с моих колен и отсаживается в сторону. – Его еще никто не читал. – Ее слова – это вотум доверия, которого я так чертовски долго ждал. – Даже Лео и Лиса, – добавляет она, дрожащими пальцами протягивает мне конверт, и у меня ощущение, будто я держу в руках ее сердце.
Я достаю из конверта два листа бумаги, я уже в процессе понимаю, что после прочтения ничто не будет прежним. Но возможно, оно и к лучшему. Я горячо убеждаю себя в этом и начинаю читать.
Дорогая Обиома,
я пишу тебе это письмо, потому что поговорить с тобой не хватает
