запихивая свои душевные терзания куда подальше. — Ну, тут ты мне ничего нового не скажешь — я, итак, знаю, что Алька продала меня Хлыщёву. Думала, он ей денег даст, а он её саму… — осекаюсь. Несмотря на то, что с Алькой мы, мягко говоря, не на хорошей ноте расстались, мне всё равно дико от того, что охранники Хлыщёва успели с ней сделать.
— Тут ты права, но… — чувственные губы Саши трогает торжествующая усмешка. — Готов поспорить, ты не знаешь главного.
— Ладно, — тоже улыбаюсь. Стараюсь вести себя как ни в чём не бывало. — Удиви меня.
Складываю руки на груди и поворачиваю голову на бок. Скольжу взглядом снизу-вверх по его рельефным рукам, широкой шее, острым скулам… О, господи! Я, что, флиртую с ним?
— Кхм… — Саша расстёгивает верхнюю пуговицу рубашки, при это как-то странно краснеет. — Так вот, как оказалось, всю историю с таблетками и проституцией подстроила твоя подруга.
Вилка выпадает из моих пальцев.
— Чего?
На этот раз мне уже не до кокетства. Смотрю на Сашу, чувствуя, как по телу проходит озноб.
На языке вертится «быть не может», но… если подумать хорошенько, то я уже ни в чём не уверена.
— Как она это сделала?
— Оказывается, твоя подруга давно подрабатывала. Занималась проституцией в саунах. Пару раз её арестовывали.
— Ты шутишь… — моргаю, припоминая период жизни, когда Алевтина якобы работала барменом… Мне говорила, что берёт ночные смены, потому что там платят больше…
— Нет, — Саша говорит негромко. В его взгляде читается искреннее сочувствие. — Мне жаль, Маш, — его ладонь медленно тянется по столу ко мне, но, не дойдя пяти сантиметров, останавливается. — Она брала с собой твой паспорт. Вы чем-то похожи на фотографии… Она выдавала себя за тебя. Именно поэтому ты проходишь по полицейской базе как… — он запинается. — В общем, это ошибка. Виновного полицейского нашли, разбираются.
Губы начинают дрожать от дикой обиды.
— Это всё? — шепчу, с трудом сдерживая слёзы.
— Нет, — Саша опускает взгляд, качает головой. — Прости, знаю, что тебе больно всё это слушать, но я хочу, чтобы ты узнала всю правду.
— Ладно…
— В тот вечер, когда мы тебя взяли, нам поступила анонимная наводка. На тот адрес, где ты припарковала машину. Мы знали, кого берём и знали, что при тебе будут запрещённые вещества.
Внутри всё холодеет.
Боже мой…
Алька… она же мой девичник устраивала в тот день? Это она продиктовала мне тот адрес! Это она попросила меня забрать из дома её сумку, в которой нашли таблетки! Господи! Поверить не могу… Она настолько меня ненавидела, что хотела упечь в тюрьму?! И всё из-за чего?
Из-за Жоры? Из-за зависти, что я росла в любящей семье, а она — нет?
Слёзы, всё же, катятся по щекам… голос Саши растворяется словно в непонятном гуле.
— … а когда мы приехали к тебе домой, чтобы уточнить информацию, твоя подруга подтвердила, что ты занимаешься проституцией. Но… нам нужно было всё перепроверить… мать твою. Мне так жаль, Маша! Мне дико жаль, что…
— Всё, хватит! — внезапно для самой себя обрываю поток его извинений.
Вскакиваю из-за стола.
— Больше не могу… Я хочу домой!
Меня переполняют сумасшедшие эмоции! Мне больно, горько и очень плохо. Боль за грудиной такая острая, жгучая! Предательство разъедает внутренности, превращая их в шипящий коктейль!
Я просто не могу слушать всё это.
Извинения Саши. То, как он смотрит на меня! Будто я — брошенный на улице котёнок, которого подбирают лишь из жалости.
Хотя… винить его в таком отношении тоже неправильно. Я… наверное, и сама себя ощущаю примерно также.
Жертвой. Я чувствую себя жертвой обстоятельств.
Жалкой и беспомощной.
Оказалось, меня очень легко обвести вокруг пальца.
Боже… как же стыдно, что я была такой наивной!
— Маша! Маш, да погоди же ты!
Саша догоняет меня при выходе из ресторана.
Я не могу посмотреть ему в глаза. Просто тычу в телефон.
Пытаюсь вызвать такси… Глаза застилают слёзы, палец не попадает…
— Маш, — его ладонь касается моего локтя, и я привычно вздрагиваю от его прикосновения, но Медведев всё равно руку не убирает. Продолжает испытывать меня на прочность. — Ну что ты как ребёнок? Куда убегаешь?
— Саш… не… не… на-до… — от частых истеричный всхлипываний я не могу и двух слов связать. — Прав-да… я… всё… по-ня-ла…
— Что же ты поняла?
Он стоит так близко, что я чуть ли не носом ему в грудь утыкаюсь.
Чёрт подери! Мне так хочется перестать плакать! Хочется говорить как взрослый человек, но я никак не могу совладать с чувствами.
— Я… я… — пытаюсь выдавить из себя, но снова всхлипываю.
Внезапно он обхватывает моё лицо своими большими горячими ладонями.
— Ты — самая прекрасная девушка из всех, кого я когда-либо встречал.
Рыдания затихают, и я поднимаю слипшиеся от слёз ресницы.
Лицо Медведева как раз напротив моего. Он так серьёзен, что мне даже как-то не по себе становится.
— Если ты… говоришь это из жалости, то… — начинаю было, но он меня перебивает:
— Маш, помолчи сейчас, ладно? А то мне, итак, сложно, — делает вдох. — Я охренеть как завидую Мише. Потому что у вас с ним точно есть будущее. У вас, понимаешь? Вы подходите друг другу. Он влюблён в тебя, Маш.
Последнюю фразу цедит сквозь зубы.
Сердце словно замирает. Просто перестаёт биться.
— А ты? — шепчу одними губами.
Саша как-то странно усмехается, а потом…
— Выходит и я тоже. Тоже в тебя влюблён.
Глава 68
Маша
— Ты где так долго, Маруся? — Катерина обнимает меня с порога. Прижимает к себе, и я чувству запах её фирменных марципановых булочек. — Мы волновались! Думали снова тебя в розыск объявлять! Ну? Чего встала? Устала? Кушать хочешь?
Она всё спрашивает, переживает, а я
