удел всех отцов, удел всех отцов. Ждать, когда сыночек снизойдёт, хе-хе. Надеюсь ты не подведёшь меня, Дезирэ. Теперь вся надежда на тебя, вся надежда. Пока что.
И, хихикая, Андриан покинул обеденный зал. Королева, не выдержав, прижала пальцы к глазам, пытаясь насильно удержать под веками слёзы стыда и ужаса.
— Вчера придворный кантор… Рамис, да, так правильно? — мило улыбнулась жениху Белоснежка, — спел мне свой новый сонет «Я очарован, околдован, хоть спрыгнуть со скалы готов». Вы не слышали, Ваше высочество?
Синди невольно позавидовала выдержке дочери короля.
* * *
Ну где же ты, Марион? Ты не мог бы уехать сам! Не мог бы! Это невозможно…
Золушка шла по королевскому парку, стискивая пальцы в тоске. Все, все её предали и бросили совсем одну в этом ужасном месте! Даже Кара! А ведь обещала! Утро прошло уже, солнце стояло в зените, но Мариона всё ещё не было.
Синди всхлипнула. И Дрэз куда-то тоже исчезла. А Синдерелла ведь поверила ей, увидела в ней настоящую сестру, друга, открыла своё сердце. Но и Дрэз оказалась такой же, как все: самовлюблённой эгоисткой, думающей лишь о себе. Завистливой и чёрствой. Нет, конечно, понятно, что сестрица влюбилась в принца, но это был чужой принц! Синди, поверившая в дружбу впервые в жизни, даже размышляла, как было бы неплохо женить на Дрэз, например, принца Дезирэ. А что? И можно было бы не разлучаться с сестрой. Всё-таки без родного человека во дворце тоскливо. Но Дрэз позавидовала счастью сестры и убежала. Бросив её, Синдереллу, в самое сложное время, когда той совсем не помешала бы чья-то помощь.
— Сестрёнка, — девушка вдруг увидела, что к ней направляется младший принц, внезапно вышедший из-за кустов — разреши воспользоваться моментом и украсть принцессу, пока её не сторожит влюблённый свирепый дракон? Марион словно помешался на тебе, и мы так и не смогли пообщаться.
— Ваше высочество…
Дезирэ сам взял её ручку, поднёс к своим губам, снизу-верх заглядывая в лицо девушке:
— Ты восхитительна, Синдерелла. Знаю, тебя уже утопили в комплиментах, и я банален. Извини меня, сестрёнка. Очарованные мужчины превращаются в идиотов.
Она невольно вздрогнула, сердце бешено застучало, когда мягкие тёплые губы осторожно коснулись нежной кожи, непозволительно задержав поцелуй.
— Ты грустна? Ты плакала? Я могу чем-то помочь?
— Мой жених уехал, а я… мне так одиноко!
— Марион — глупец. А ты больше не одна, ведь нас двое.
И Дезирэ снова коснулся губами её пальчиков. Золушка поспешно забрала свою руку. Это становилось уже неприлично! Но сердце сладко заныло. Вот она — настоящая рыцарская учтивость! При этом не волшебная, а подлинная! Хотя… «Нет, нет, — успокоила девушка себя, — если у человека, например, красивый голос, и он его тренирует, и делает всё лучше и лучше, и люди влюбляются, то нельзя же сказать, что голос отдельно, а человек отдельно?».
— Спасибо Ваше высочество…
— Братец, милая сестрёнка, братец. Называй меня так, ведь до этого счастливого момента осталась одна лишь пустая формальность.
Но Синди не решилась. Они пошли по садовой дорожке.
— Тебе, должно быть, скучно среди просторов королевской резиденции и чужих людей? — проницательно заметил младший принц.
— Я… я не жалуюсь.
— Конечно, нет, ты так очаровательно скромна! Позволь познакомить тебя кое с кем, с кем вы смогли бы подружиться, чтобы не было так скучно?
— Благодарю.
Золушка опустила ресницы, чувствуя, что ей становится легче дышать. Как приятно иметь дело с таким чутким кавалером! Он совсем не такой, как его отец.
Они обошли замок, мило воркуя о том и о сём, и угрюмые стражники в чёрных кирасах открыли распахнули чугунные литые двери со странным барельефом, изображающим адские муки. Вниз вела неширокая лестница. Повеяло чем-то холодным и немного затхлым. Золушка остановилась, с недоумением оглянувшись на кавалера.
— Ну же, — Дезирэ ей весело подмигнул, — не бойся. Я ведь с тобой.
— Мне не очень хочется туда идти…
Синди вдруг вспомнила всё то, о чём шептались в городе про младшего принца, и попятилась.
— Пожалуйста… я…
— Милая Синдерелла, — Дезирэ расстроенно посмотрел на неё, — что с тобой?
— Я… я передумала. Мне срочно надо… я…
Принц махнул рукой, и страшные двери закрыли. Он подошёл к девушке, взял её ручки в свои ладони, заглянул в глаза и добродушно усмехнулся:
— Вы напугались, да?
— Н-нет, что вы…
— Ну точно напуганы и дрожите. Прости меня! Я — идиот. Я должен был учесть все те грязные сплетни, которые вы слышали обо мне. И, конечно, тёмный сырой подвал… Ну естественно. Пошли отсюда.
Дезирэ взял Синди под руку и решительно направился прочь.
— И почему именно мне отец поручил вот эту грязную работу следствию и по поиску преступников? — спросил грустно. — Конечно, чего только обо мне не напридумывали! Те, кто несёт такой крест, всегда кажутся людям страшными. Но, признаться, не ожидал, что напугаю вас — вас! Такую милую, такую невинную и чистую девушку. Честно говоря, не думал, что вы тоже слушаете досужие сплетни.
И с упрёком посмотрел на неё. Синди сглотнула.
«Если бы он хотел причинить мне зло, — растеряно подумала она, — то не стал бы отпускать и… Там же была стража, и место глухое, даже закричи я, меня бы не услышали. А он ничего, я отказалась, и он не стал настаивать». И ей стало неловко. И страшно, что единственный человек, за все эти дни проявивший к ней сочувствие, разочаруется в ней. Тем более, что принц горестно молчал и не торопился нарушать установившуюся между ними тяжёлую тишину.
Решившись, Синди положила руку на плечо спутника:
— Я… я согласна… и… я ничего плохого о вас не слышала вовсе! Никогда!
Он обернулся и посмотрел в её глаза затуманенным от печали взглядом:
— Я так одинок, милая моя сестрёнка. Так бесконечно и нестерпимо одинок! Впрочем, вы ведь знаете — каково это быть младшим ребёнком в семье, не правда ли? Уверен, до вас тоже никому не было дело, и всё лучшее, в том числе любовь родителей, всегда доставалось старшим. А вам — лишь жалкие остатки…
Золушка заморгала, хлюпнула носом. Как же он прав! «А ведь Дезирэ — такой же как я! — поняла она. — Тоже самый младших из троих детей».
— Вижу, что понимаете, — бархатным шёпотом заметил принц. — Был уверен, что найду в вас родственную душу. Сразу почувствовал, что вы мне близки, как никто другой. Вы — особенная, милая, милая Синдерелла. Не такая, как все эти глупые и жеманные девицы. Как жаль, что вы уже дали согласие моему брату! Но мы же можем стать
