— Ага. Приеду обязательно.
Открываю Асе дверь. Мы едем молча, держась за руки. На переднем, рядом с водителем Вера.
— Звонили ваши родители, — как бы между прочим бросает она.
— Зачем?
— Интересовались, могут ли они продлить свой отпуск. Все ли благополучно дома. Как ведёт себя Семён…
— И что ты сказала?
— Правду. У нас же все благополучно?
— Вообще отлично! — кусаю губы, пряча улыбку.
— И Семён ведёт себя прилично, — многозначительно выделяет она интонацией последнее слово, стреляя взглядом на Асю через зеркало заднего вида
— Как ангел! — елейно комментирую я.
— Смотри мне.
Сжимаю Асины пальчики. Я и правда почти что ангел!
Бросаю взгляд на ее профиль, дергая за мочку ушка. Полыхнув глазами, смущенно опускает их.
Это будет борзо — поднять сейчас разделительное стекло и целоваться всю дорогу, как на прошлых выходных? А то у меня такая жесткая "диета", что я скоро взвою от голода! В школе — камеры, дома — бдительная Вера.
Мой максимум — сорванные мимолетные поцелуи. И практически никаких шалостей. Прохожусь костяшками пальцев по ее бедру. Дохожу до края юбочки. Получаю выразительный шлепок.
— Устинова — жадина… — шепчу ей я.
Делая вид, что шепчет мне на ушко в ответ, несколько раз целует в него, заставляя меня жмуриться от удовольствия.
Никого за нашу вылазку так и не наказали. Только Тина провела почти неделю в изоляторе. Цепная реакция взаимных обвинений всех во всём подряд, на фоне последних событий — бункера, происшествия на конюшне, обнародования чата, окончательно сбило администрацию с толку. Поэтому всё оставили как есть. Единственное — сменили часть персонала и добавили камер. После "землятресения" всё потихонечку утрясается.
А ну и за чат взял на себя весь удар Дагер. Отрабатывать ему теперь до второго пришествия!
Общаются с Асей… Исключительно "по-дружески", как утверждает она. И я ревную, конечно. Но у нас прохладное перемирие. Агния-миротворец намиротворила новый порядок.
— Вы уверены, что сегодня подходящий день? — с сомнением спрашивает Вера.
— Уверены… — сжимает мои пальцы Ася.
Ася на прошлых выходных ездила опять к маме. Без меня. А на этих мы решили попробовать вместе.
Мне становится тяжело и страшно, что не получится. Отодвигаясь подальше ложусь на спину, к Асе на колени головой .
Нежные пальчики рисуют по моим волосам. Закрываю глаза, слушая своё тревожно колотящееся сердце.
— Все хорошо будет, — шепчет мне Ася.
У ворот больницы Вера тяжело вздыхает, но проводит нас внутрь.
Если отец узнает о наших инициативах, то скорее всего уволит ее, занеся в чёрный список персонала. И маловероятно, что её возьмут в приличное место.
— Не вздыхай так, обещаю, ты будешь работать у меня сколько хочешь.
— Иди… — взъерошивает она с улыбкой мои волосы, уже с трудом дотягиваясь. — Хозяин.
Я, как обычно, не захожу в палату, оставаясь на диванчике, рядом с открытой дверь.
И сначала слушаю, как Вера разговаривает с мамой о всяких бытовых мелочах. А потом к разговору присоединяется Ася.
Прошлый раз она показывала маме фотки, где я сдавал на свой первый взрослый разряд. Лет четырнадцать мне там…
Мама ей почему-то верит. Вере — нет. Мне — нет. А ей — да. У Устиновой вообще какая-то аномалия с харизмой!
— А мне все время одни и те же сны снятся… — жалуется привычно мама.
— Хватит уже сны смотреть, Катя. Долго спишь, просыпайся, — сетует Вера. — Вот Ася тебя будит… будит… Просыпайся. А то опять усыпят тебя врачи, так и не заметишь, как жизнь пролетит.
— Не замечу…
— А вот серьги, помните? — слышу Асин бодрый голос.
— Папа дарил… а я Сёме недавно играть отдала.
— Ничего себе недавно! — слышу в голосе Аси улыбку. — Давным давно отдали. Он еще маленький был тогда.
— Маленький.
— А сейчас уже парень! — настойчиво внушает ей Ася. — Мы с ним танцевали на школьном балу. Он попросил меня их надеть. Фотографии есть и видео-запись, — осторожно добавляет Ася.
Сердце панически стучит. Я в ужасе, что все Асины старания сойдут на нет, если она увидит меня взрослого и снова начнёт всё отрицать, прячась в свою ракушку.
И… нет. Пожалуйста, не сегодня! Нет. Она еще не готова. И я, наверное, тоже.
Сбегаю по лестнице и ухожу в сквер, садясь на лавочку под мамины окна. Смотрю на ее силуэт.
Помаявшись, возвращаюсь.
Просто зайди туда, Решетов! Да — да. Нет — нет. Что ты как ребенок?!
Слышу неспешные голоса Веры, Аси, мамы…
А потом они начинают прощаться. Агния обещает, что придёт еще. В следующий раз — обязательно со мной. Всё обрушивается от противоречивых чувств. Не сегодня…
Открывая дверь смотрю из коридора в палату на спину мамы, стоящей у окна.
— Парень здесь сидел… — смотрит она вниз. — На моего Сёмочку похож. Как на этих фотографиях.
Ослепнув от разрывающих чувств, делаю несколько шагов внутрь.
Вера, переглянувшись с Асей, молча выходят из палаты.
— Мам…
Разворачивается.
Рассеянно смотрит мне в лицо. Медленно подходит ближе. Впритык. Не отводя глаз от моего лица.
Я уже на пол головы выше её. Очень давно не стоял с ней рядом. И это как перенестись в другой мир. Чувствую, как трясутся мои руки.
Медленно несколько раз обводит пальцем мою родинку.
— Мама, поехали домой, — бормочу я.
Ведёт пальцем от переносицы вниз.
— Вырос… — дрожащим голосом.
Отворачиваясь, вылетаю из палаты.
Ася догоняет меня на лестнице. Обнимает сзади, не позволяя сбежать.
Разворачиваясь, тоже обнимаю её. Глохну от ударов своего сердца. Так и стоим на лестнице. Мимо ходят какие-то люди.
Я пытаюсь успокоить бурю внутри.
— Теперь всё будет хорошо, — шепчет она, целуя меня в плечо.
И я верю. Устиновой верят все! Такая вот моя сводная аномалия.
