быстренько принесла торбу с едой и взялась за исполнение обещания, ведь её угроза Петеру касалась мешка с едой. Она прекрасно заметила утром, сколько вкусных вещей дед положил в мешок, и с радостью предвидела, что изрядная часть этого добра перепадёт Петеру. Но, когда он потом повёл себя строптиво, она хотела дать ему понять, что ему ничего не достанется из еды, а Петер истолковал это по-другому. Теперь Хайди вынимала из мешка кусок за куском и раскладывала еду на три кучки, и кучки эти получились такими высокими, что она с удовлетворением пробормотала:
– Ему достанется ещё и то, что мы не доедим!
Хайди отнесла каждому его порцию, уселась со своей рядом с Кларой, и дети с наслаждением принялись за еду после стольких волнений.
Всё вышло так, как Хайди и предвидела: когда обе уже были сыты, после них осталось ещё столько нетронутой еды, что Петеру пододвинули вторую кучку – не меньше первой. Он доел всё, а потом и крошки подобрал, но обед этот не принёс ему обычного удовольствия. Что-то мешало Петеру, что-то глодало и ставило каждый кусочек поперёк горла.
Дети так поздно спохватились обедать, что почти сразу после этого уже показался дедушка, поднявшийся на пастбище, чтобы забрать девочек. Хайди с разбегу бросилась к нему навстречу; она первым делом должна была ему сказать о том, что произошло. Она была так взволнована своим счастливым известием, что с трудом находила слова для рассказа дедушке. Но тот моментально всё понял, и лицо его просияло от радости. Он ускорил шаг и, дойдя до Клары, с улыбкой сказал:
– Ну что, мы набрались храбрости? Вот и добились того, чего хотели!
Потом он поднял Клару с земли, обнял её левой рукой, а правую подставил ей для крепкой опоры, и Клара пошла вперёд, имея за спиной надёжную стену, намного увереннее и бесстрашнее.
Хайди вприпрыжку с ликованием бежала рядом, а дедушка выглядел так, будто свершилось великое счастье. Через некоторое время он всё-таки поднял Клару на руки и сказал:
– Как бы нам не перестараться. Пора возвращаться домой, – и пустился в путь, потому что знал: на сегодня ей уже хватит потрясений и Клара нуждается в покое и отдыхе.
Когда Петер поздно вечером спустился со своим стадом в Деревушку, он увидел группу людей, сбившихся в кучку и толкавших друг друга, чтобы лучше рассмотреть то, что лежало перед ними на земле. Петеру тоже захотелось взглянуть; работая локтями налево и направо, он наконец просунулся внутрь.
И тут он увидел это.
На траве лежала средняя часть кресла-каталки, и на ней ещё болтался обломок спинки. Красная мягкая обивка и блестящие шляпки обивочных гвоздей свидетельствовали о том, как роскошно выглядело кресло в своей целости.
– Я сам видел, как они его несли наверх, – сказал пекарь, стоявший рядом с Петером. – Цена ему была никак не меньше пятисот франков, на это я могу поспорить с кем угодно. Меня только удивляет, как это всё могло случиться.
– Может, ветром скатило, это сам Дядя сказал, – заметила Барбель, которая не могла налюбоваться на красивую красную вещь.
– Ну хорошо, если ветер, а не кто-нибудь другой, – снова включился пекарь. – Не то ему придётся туго! Как только господин из Франкфурта прослышит, уж он это дело так не оставит, прикажет расследовать, как всё случилось. Моё счастье, что я уже два года не поднимался на альм. Под подозрение подпадает всякий, кого в это время видели наверху.
Было высказано ещё много разных мнений, но Петеру было достаточно того, что он услышал. Он выполз из толпы тише воды ниже травы и со всех ног побежал в гору, как будто за ним гнались. Слова пекаря вогнали его в жуткий трепет. Теперь он знал, что в любой момент может явиться полицейский из Франкфурта, который должен расследовать дело, и тогда может раскрыться, что это сделал он, и его схватят и увезут в тюрьму во Франкфурт. Петер всё это с ужасом представил себе, и волосы встали у него дыбом.
Домой он пришёл в полной растерянности. Он не отвечал на вопросы, он отказался есть на ужин картошку; он быстренько залез в постель и стонал там.
– Петерли опять наелся щавеля, что-то у него с животом, он так стонет, – сказала мать Бригитта.
– Ты бы давала ему с собой побольше хлеба, а утром отламывай часть от моего, – с состраданием сказала бабушка.
Когда в этот день девочки смотрели из своих кроватей в звёздное небо, Хайди сказала:
– А ты не думала сегодня о том, как всё же хорошо, что Господь Бог не идёт на уступки, когда мы Его так сильно молим о чём-то, а Он уже задумал для нас что-то гораздо лучшее?
– Почему ты вдруг заговорила об этом, Хайди? – спросила Клара.
– Знаешь, во Франкфурте я так сильно молила Его о том, чтобы я могла поехать домой, а поскольку я всё не могла и не могла, то я думала, что Господь Бог меня не слышит. Но знаешь, ведь если бы я тогда сразу уехала, ты бы никогда не очутилась здесь, а без Альп ты бы никогда не выздоровела.
Клара глубоко задумалась.
– Но, Хайди, – снова начала она, – тогда нам вообще ни о чём не надо просить, потому что Господь Бог и без нас всегда знает, что для нас лучше. То, что мы знаем и о чём просим, всегда хуже того, что задумал для нас Он.
– Да-да, Клара, ты думаешь, что всё идёт само собой? – разгорячилась Хайди. – Каждый день надо молиться Господу Богу обо всём, обо всём, потому что Он всё-таки должен слышать, что мы не забыли о том, что всё получаем от Него. И если мы забудем Господа Бога, Он нас тоже забудет, так мне говорила бабуня. Но знаешь, если мы потом не получим то, что очень хотели бы, то мы не должны думать, что Господь Бог нас не услышал, и не должны совсем прекратить молиться, а должны молиться так: «Теперь-то я уже знаю, Господь Бог, что Ты задумал нечто лучшее, и теперь я хочу только порадоваться, что Ты хочешь сделать для меня как лучше».
– Как это всё приходит тебе в голову, Хайди? – спросила Клара.
– Сперва мне это объяснила бабуня, а потом так и случилось, и после этого я уже твёрдо знала. Но я думаю, Клара, – продолжила Хайди и даже села на своей кровати, – сегодня мы непременно должны поблагодарить Господа Бога, что Он послал нам большое счастье и ты теперь можешь ходить.
– Да, конечно. Хайди, ты права, и я рада, что ты мне об этом напомнила. Я на радостях чуть совсем не забыла про это.
И дети молились и благодарили Господа Бога – каждая по-своему – за то великолепное благо, которое Он подарил Кларе, так долго болевшей.
На следующее утро дедушка сказал, что теперь можно бы и написать госпоже бабуне, не приедет ли она на альм, ей тут было бы на что посмотреть. Но дети задумали совсем другой план. Они хотели сделать для бабуни большой сюрприз. Только сперва Клара должна лучше подучиться, чтобы, опираясь только на одну Хайди, могла бы преодолеть небольшой путь. Но обо всём этом бабуня не должна даже догадываться. Тут
