рядом с могилой. Снял рюкзак и достал оттуда длинный чёрный балахон с капюшоном.
…сейчас Отто сидит в балахоне возле могилы на земле с накинутым на голову капюшоном. Перед тем, как он вот так уселся, Отто сказал мне:
– Слушай, всё произойдёт сегодня. У тебя, конечно, есть выбор, но самое правильное, что ты можешь сделать – отправить письмо в издательство и выпить свою банку колы. Но выбор за тобой, я ни на чём не настаиваю. Мне нужно немного побыть одному. После этого я спущусь в могилу, ты подашь мне крышку гроба, потом закопаешь меня. Минут через пять ты увидишь на небе что-то наподобие северного сияния. Множество цветных всполохов, которые начнут формировать бесчисленные радуги, это сигнал. Сигнал к старту плана мертвеца. И уже не будет смысла возвращаться в город, но оставляю на твоё усмотрение.
– Что на самом деле означают радуги? – спросил я.
– Трудно объяснить, – ответил Отто. – Думай пока как о знаке, не исключено, что, когда ты увидишь своими глазами, то поймёшь природу этого света. Главное, сделай так, как я тебе говорю.
…минут пятнадцать назад Отто слез в могилу. Я сбросил ему крышку гроба и закидал могилу землёй. Удивительно, но Отто не произнёс ни звука, пока я его закапывал. Даже когда земля скрыла крышку гроба, Отто не попытался инстинктивно выбраться оттуда, чтобы вдохнуть воздуха. Он смирно лежал, и поэтому у меня не осталось никаких сомнений, что он не совсем человек, а я сейчас не убийца, который хоронит заживо сошедшего с ума человека.
…прошло почти двадцать минут, как я закопал Отто, и пока ничего не происходит. Если честно, я начинаю паниковать и уже думаю о том, что нужно раскапывать могилу.
…из могилы вырвался яркий луч света. Похоже на то, будто там, в могиле, ярчайший прожектор, способный пробивать светом полтора метра земли. Нет, я не в состоянии ни понять, ни описать природу света, поэтому буду записывать, как вижу, не пропуская происходящее через фильтр собственных мыслей. Свет бьёт высоко в небо, и от него расходятся цветные всполохи. Похоже на северное сияние, как и говорил Отто. Всполохи становятся плотнее и начинают собираться в радуги, в бесконечное множество радуг. Только эти радуги не такие, как бывают после дождя, они не стоят над землёй, они остаются на небе яркими параллельными друг другу полосами. Чем больше их становится, чем дольше я на них смотрю, тем лучше понимаю, откуда всё это. Сама суть Отто – из которой он и появился и куда возвращается – в радужный свет. Я вижу, как из леса вышел человек. Он быстрым шагом приближается ко мне. Я не знаю, кто это и какие у него намерения. Он подходит ближе, и я чувствую опасность, но радуги в небе будто лишили меня воли. Кажется, я узнаю его – Костя Лейба. Страха нет.
…это последнее, что я смогу написать. Сейчас Костя Лейба с остервенением пытается раскопать могилу Отто. Он не знает, что его удар тяжёлым по голове не убил меня. Я еле вижу одним глазом, другой, видимо, залило кровью. Сейчас я прикреплю последнюю запись к подготовленному письму для издательства и нажму «отправить». После этого попробую достать из кармана банку колы и выпить её. Кажется, Лейба заметил свет от дисплея телефона. Он перестал раскапывать могилу и идёт ко мне. У него в руках нож. Прощайте.
Часть третья
Шаг первый. Стать человеком
Я проснулся от того, что услышал глухой стук лопаты по крышке гроба. Конечно, я ещё не понимал, что лопата – это лопата, а гроб – это гроб, что я – это я и что я проснулся, а до этого спал. Скорее, было похоже на осознание собственного бытия. «Я есть», – так я и подумал. Хотя скорее уразумел, ведь я ещё не знал никаких слов, не знал, что такое – подумать, не знал, что есть мысль, поэтому – уразумел.
Я не мог себя осознать и не мог понимать человеческой речи ровно до того момента, пока один из троих, что смотрели на меня как на невиданного зверя, не назвал меня – Отто. Получив имя, я уловил, как в голове зашевелились мысли, упорядочиваясь в концепции, которые превращали меня в такое же мыслящее существо, как эти трое. В следующее мгновение я уже думал о себе как о человеческом существе и тут же начал познавать язык, смысл языка и правила существования меня как человека. Мне пока ещё сложно было изъясняться, мысли обволакивали разум мягкой ватой неведения, и я не мог отличить реальность, что формируется в моих мыслях, от той, что существовала благодаря не мыслям, а разумению. Я молчал и повторял про себя только своё имя: «Отто. Отто. Отто. Отто. Отто». Я повторил ровно пять раз. С каждым повторением я открывал новую часть себя. Отто – вот моё тело: руки, ноги, голова. Отто – вот тот в моей голове, кто понял, что у него есть руки, ноги, голова. Отто – я дышу. Отто – я вижу. Отто – я живу.
После этого появилась первая стройная мысль, от которой я и оттолкнулся, чтобы существовать в мире: «Я человек, но это не значит, что я уже завершённое существо, я вызрею как человек, только познавая себя через опыт, творя собственную действительность, приняв на себя ответственность следования путями своей судьбы». Тогда всё и началось, именно с первой сформулированной по законам человеческого существования мыслью.
В первую ночь в человеческом мире я долго не мог уснуть. Проваливаясь в сон, начинал путаться в сновидениях, тут же просыпался, не мог отличить сны от реальности. Всю ночь я боролся за право различать, что реально, а что нет, но так и не пришёл к какому-нибудь выводу до самого утра. Я оставил попытки разобраться до тех пор, пока не начну играть по правилам моего нового мира, чтобы понять – в чем его суть. С тем и уснул, а проснулся уже без сомнений и путаницы в голове. Я проснулся и стал, наконец, человеком.
Худощавый, женщина и отец – эти трое были первыми, чьи мысли стали мне ясны. Нет, мыслей я не читал, мысли – не то, что можно читать, если понимать буквально. Мысли могут быть только ясны. Худощавый думал о женщине. Его мысли были полны страстей и вожделения. Но я бы не сказал, что в них таилось что-то тёмное. Худощавый имел замысел, и замысел был светел. Когда я говорю о
