что Клаудия так заботилась о лице Лилит лишь потому, что хотела отправить ее на служение Богу Корлес, чтобы получить достаточно сильное благословение для дальнейшего безбедного проживания в церкви.
— А что насчёт отношений Генриха и Клаудии? Вы знаете что-то об этом?
— Не только знаю, но и видел несколько раз! Бывший король, словно влюбленный дурак, не видел явных манипуляций со стороны Клаудии. Она им вертела как хотела.
— Совсем не похоже на то, как ее описывают остальные.
— И я о том! Клаудия сильно изменилась. Раньше она была глупенькой и стеснительной, все время молчала и смотрела в пол, а после стала жестокой, полной ненависти и злобы, она в каждом видела лишь инструмент для реализации своих планов.
— А она не могла болеть пургаменторумом? — спросил Габриэль, накладывая знакомые симптомы на то, как он взаимодействовал с темной материей.
— Все служители часто проходят очищение, особенно священники белого второго корпуса, которые и работают с темной материей, — задумчиво ответил Ронан, поглаживая белую бороду, — хотя, учитывая, что она жила под очищальной, вполне возможно, что она впитывала некоторую темную материю, быстрее набирая в организме экстремальное для статеры количество темной материи.
— А раз она после рождения Лилит стала странной, значит в это время баланс ее статеры был нарушен в перевес темной материи, — продолжил Габриэль, не отрывая пронзительного взгляда от ошеломлённых глаз старика, — и раз она стала впитывать человеческую материю, то больше не могла быть синтоном. Она стала…
— Алурой! — воскликнул Ронан, приставая с места.
— Генрих как-то упоминал при мне, что не хочет иметь дело с Лилит, так как она легко может воздействовать на разум и свести его с ума. А что если он уже когда-то проходил через подобное, но не помнил этого?
— До меня доходили слухи, что он пытался покончить с собой после того, как сам же и убил Клаудию, но я подумал, что это от его пылкой любви.
— Клаудия могла свести его с ума и, с помощью темной материи, заставить преследовать ее дочь, Лилит, — Габриэль вспомнил, как Генрих говорил, что изначально предложил Лилит встречаться лишь из-за призрака прошлого. Было ли это его способом подавить шепчущий голос мертвой возлюбленной, приказывающий делать то, чего он совсем не хотел, или действительно он просто хотел высвободить свое собственничество, сейчас они не смогут узнать.
— Но для чего ей это делать? Каков мотив? — прошептал Ронан, явно не готовый услышать такое открытие в простом разговоре.
— Кто знает, что на уме тех, чья статера испорчена, — вздохнул Габриэль, вставая с удобного кресла, — мне нужно идти и спасибо за этот информативный разговор.
— Габриэль, если тебе нужно будет с кем-то поговорить, то я всегда к твоим услугам, но, прошу, пока не рассказывай всего Лилит. Она все ещё молода и импульсивна, на избытке эмоций может натворить какую-нибудь глупость.
— Хорошо.
Выйдя из кабинета, Габриэль направился прямо к покоям святой Анфисы. У них есть максимум четыре-пять дней до их отправки в Пэспелу, а поездка до Маллийского леса занимает полдня, если идти пешком, будет лучше, если они сразу решат все вопросы и в оставшееся время проведут дни в обществе друг друга, забыв обо всем.
— Эхей, я вернулся, — весело сказал Габриэль, без стука входя в комнату, и мгновенно застыл.
Перед огромным золотым зеркалом стояла белая фигура в шелковом закрытом платье и плотной серебристой вуали, открывающей вид на нежные губы и острый подбородок. С шеи свисало тяжёлое алмазное украшение в виде ожерелья, похожее на простую монетку. Это являлось символом высшего священника церкви Корлес, так как в этом драгоценном камне хранилась капля крови с священной силой синтонов, содержащейся в ней.
— Тебя не учили стучать, прежде чем заходить в чужие покои? — огрызнулась Лилит, приподнимая уголки губ в гадкую усмешку.
— Я не думаю, что к своей любовнице должен относится как к незнакомой девушке, — парировал Габриэль, подходя ближе к Лилит.
— Думаешь, раз мы переспали разочек, то ты теперь являешься моим любовником? — полушутя заметила Лилит и мгновенно замолчала, когда увидела обезумевший взгляд Габриэля.
— А что, это не так? — несмотря на ласковую улыбку, его голос был холоден, вызывая яростное чувство внезапной опасности, подобно коварному охотнику, заманившему невинную жертву в невидимую ловушку.
— Габриэль… ах!
Лилит воскликнула, когда ее приподняли за талию и посадили на стол. Нежная улыбка Габриэля и его ядовитый взгляд заставил девушку занервничать, она внезапно пожалела, что решила немного поиздеваться над ним.
— Если одного раза недостаточно, чтобы называться любовниками, то просто сделаем это ещё раз, а потом и ещё, и ещё, пока ты не признаешь меня своим мужчиной, — Габриэль сладко нашептывал ужасные, по мнению Лилит, вещи, лёгкими ласковыми движениями проводя горячими губами по холодной шеи.
Он провел руками по женским изгибам, поднимаясь к веревкам платья, затягивающий в ужасную тесноту чужое тело. Неспешно развязывая, Габриэль открыл область шеи и, с ревностным рвением, прильнул к коже, обводя чувствительный участок языком.
— Габриэль, я же пошутила! Пошутила! — вмиг остепенилась Лилит, не желая сейчас продолжать знакомство с такой темной сущностью, живущей внутри Габриэля.
— Плохая ведьма должна быть наказана, — прошептал мужчина рядом с ее ухом, обдувая ту теплым дыханием. Знакомый жар начал подниматься по всему телу, делая ее более чувственной и возбужденной, тоска по былым любовным ласкам затмила разум, заставляя поддаваться дикому желанию, в котором хотелось утонуть, лишь бы прекратить сердечную пытку.
Ее мочка уха покраснела и зачесалась, но она не решилась поднять руку и унять ненавистный зуд.
Словно почувствовав неудобство Лилит, Габриэль слегка укусил ее мочку уха и провел языком, оставляя горячую слюну на мягком участке кожи. Девушка ахнула и слегка заерзала на месте. Возбуждение постепенно начало одолевать ее и, пока она находилась в здравом уме, Лилит хотела оттолкнуть Габриэля и наконец поговорить с ним о их следующих планах, но в итоге была поцелована в ответ на протест.
Давно забытое чувство приятного покалывания вновь прошлось по всему телу, затрагивая глубинные желания, которым так и хотелось поддаться. Места, которых касался мужчина, горячо пульсировали, все тело ослабло, не в силах противиться шаловливым действиям, затрагивающих отзывчивые к ласке участки тела, которые быстро нагревались под чужими прикосновениями.
— Габриэль…
— Что же ещё ты мне скажешь, Лилит? — голос Габриэль был тихим, но мелодичным, растягивая каждый звук в неописуемом шарме, низкий тембр был настолько сексуален, что каждая клеточка тела горела от развратных эмоций.
Слушая Габриэля, Лилит не могла не засомневаться в добродетельности паладина, создавалось ощущение, что именно мужчина перед ней является кровожадным злодеем, играющими с ее разумом,
