Никто и никогда не смеет обвинять меня в трусости, и уж тем более во лжи. Ты виноват не меньше моей дочери, но с этим пусть уже разбирается стража.
– Ваша светлость, позвольте, – неуверенно кашлянул Берек, – За время службы юнга ни разу не запятнал свое имя. Позвольте ему объясниться.
Среди присутствующих пронесся негромкий шелест голосов, но решение все же оставалось за герцогом. После короткого молчания тот нехотя кивнул. Эйрика поняла, что ей дали шанс, и торопливо начала говорить. Сперва ее слушали внимательно, но когда девушка упомянула о том, что в портьерах ей почудился грабитель, его светлость недовольно поморщился.
– Достаточно. В жизни не слышал большей нелепости. Кому пришло бы в голову искать встречи с безродным моряком?
– Думаю, это лучше спросить у той леди, – и девушка указала рукой в сторону Лилиан, которая пробилась в первые ряды, чтобы ничего не упустить.
– Меня?! – ее изумление выглядело непритворным, – Еще не хватало, чтобы я, леди Тейс, бегала с поручениями ко всяким оборванцам!
– Менее часа назад, вы говорили обратное, убеждая меня пойти в этот коридор.
Перестав всхлипывать, Эльжбетта расширившимися глазами посмотрела на подругу.
– Какая бессовестная ложь! – Лилиан скрестила руки на груди, и смерила Эйрику ехидным взглядом.
Та вспыхнула, понимая, что ее слово ничего не стоит против слова этой особы.
– А может это вы так рвались устроить мою встречу с маркизой? Какие же вы нашли аргументы для леди Вивьес, чтобы заставить ее ожидать здесь?
– Позвольте! – вмешался невысокий полный мужчина, – Это просто оскорбительно. Уж не пытаетесь ли вы обвинить мою дочь во лжи?
Эйрика прищурилась, и смерила главного судью холодным взглядом.
– Именно это я и пытаюсь донести до вас. Леди настаивала, что некто ожидает меня в этом злополучном коридоре. Иначе зачем бы я сюда направился?
Лэйд Тейс потупился. Ответ вертелся у него на языке, но озвучить его вслух – это испортить отношения с его светлостью.
– Вам больше нечего сказать? – герцог Вивьес казался спокойным. По крайней мере внешне.
– Нет, есть еще кое-что.
Сейчас Эйрика смотрела даже не на мужчину, а на его дочь. Для девушки репутация значит многое. Особенно если эта девушка из хорошей семьи, благородная и благовоспитанная. Однако, как выяснилось, никакая репутация не способна защитить от злого умысла. Да и от не злого тоже.
– Я могу доказать, что мои слова правдивы, и что я никогда и пальцем не притронулся бы к вашей дочери!
В этот раз ее слова вызвали больше интереса.
– Даже так? – протянул герцог, – Хорошо, если ты действительно это докажешь, то я лично принесу свои извинения. И приму на веру все, сказанное ранее. Мое слово.
– Договорились.
Вывернувшись из рук стражи, Эйрика шагнула вперед, не отводя взгляда от лица мужчины. Она заставила себя не думать о том, что собирается сделать. Никаких мыслей, только действие. Ее глупость не должна разрушить жизнь другой девушки. Тоже, если разобраться, героизм, хоть и не в самой предпочтительной форме.
Находящиеся на празднике гости, с недоумением наблюдали за действиями молодого моряка. Сперва тот потянул шнур, стягивающий волосы в пучок, а спустя миг, по его плечам рассыпались волнистые выгоревшие пряди.
Щеки ее пылали, но она по-прежнему смотрела в глаза герцога. Пуговицы на куртке поддавались плохо. Те, что не хотели расстегиваться, отрывались и летели на пол. Та же участь постигла рубашку. Плевать! Этих людей она никогда после больше не увидит!
Ломая голову, в чем заключается план юнги, Берек внимательно следил за его движениями. Мальчишка явно знает, что делает. И только когда под рубашкой обнаружился дамский корсет, боцман сообразил в чем дело, и поспешно отвел глаза. «Неужели Эйрик столько лет водил всех за нос? Капитана удар хватит! Да и остальных тоже» – с восхищением подумал он.
В мертвой тишине Эйрика дергала шнуровку корсета, торопясь распутать ее, и покончить с этим. Наконец ей это удалось.
Те из гостей, кому не хватило благородства отвернуться, могли видеть бледную кожу, резко отличавшуюся от загорелого лица и шеи, длинный шрам, переходящий на спину, и внушительный синяк на боку.
Герцог Вивьес достал платок, и промокнул вспотевший лоб. Он было открыл рот, чтобы сказать что-то, но не найдя слов, только судорожно выдохнул.
– Если считаете это неубедительным, могу снять брюки, – произнесла Эйрика, криво улыбнувшись.
– Не надо! – почти с паникой воскликнул мужчина, и затянувшаяся тишина прорвалась под гулом голосов.
Первым опомнился Теодор. Поспешно отстегнув свой синий, с золотым шитьем плащ, он накинул его на плечи девушки. Эйрика взглянула на стражника с благодарностью, но он не отважился поднять на нее глаза.
Затем, ее взгляд упал на Эльжбетту. Маркиза стояла прижав руки к груди, и забывая, как дышать.
Неожиданно для себя, Эйрика ощутила, что между ними есть немало общего. Кто знает, если бы отец не покинул этот мир слишком рано, то и она могла бы сбегать от стражников, блистать на балах, и украшать собой светское общество.
– Гркхм… Кх…кх… – герцог уже дважды откашливался, собираясь что-то сказать, но каждый раз, слова словно застревали у него в горле.
– У вашей светлости остались ко мне вопросы? – учтиво поинтересовалась Эйрика.
Мужчина сделал глубокий вдох, и отрицательно покачал головой.
– Тогда, с вашего позволения, я покидаю бал. Спасибо за гостеприимство. – легко поклонившись, она направилась к выходу.
Пожалуй, стоило бы вернуть стражнику плащ, но это оказалось выше ее сил. Текучая ткань сейчас была той самой броней, отделявшей ее от остального мира. Юнги, малыша Эйрика больше не было. Теперь была леди Эйрика Катрин Браст, и с этим надо было снова учиться жить.
***
Зная, что жителей севера не слишком жалуют в высших кругах, Рикард предусмотрительно остался среди охраны, на входе в ратушу. Два парня из Эрланга, что несли здесь службу, без лишних разговоров приняли его в свою компанию. За Эйрику мужчина не тревожился, сложно представить более безопасное место в городе, чем резиденция мэра. К тому же с ней Берек, и пара ребят с корабля, так что внезапных «приключений» ожидать не стоит.
«…я все время нахожу на свою голову приключения. Но честное слово, зачастую это происходит неожиданно даже для меня…» – всплыли в памяти ее слова,
