телом загонщиков, указал на импровизированную псарню. Жутковатого вида дарлирийские собаки, вывалив на землю огромные языки, жалобно поскуливали. В холке звери были чуть больше метра. Большие, лохматые, зубастые и уставшие. В большом чане рядом с лежбищем гончих пара бородачей варила питомцам похлебку. Запашок кругом стоял далеко не ресторанный, но пёсики исходили слюной, предвкушая вкусности.
– Твари поганые, – прошипел бывший верхстропский контрабандист. – Они половину артели нашей загрызли во время последнего дела. Я с братовьями насилу ноги унес. А потом и стража родная повязала вдобавок, когда уже через перевал перебрались. Где тонко там и рвется. Может, отравы гончим подсыплем? У меня есть чуток. Как раз на весь выводок хватит.
– Сдурел совсем, зубастый! – второй проводник исподтишка ткнул щербатого в бок. – Нам бы выбраться по-тихому живыми отсель. А ты тут душегубство задумал…
Момент преодоления последнего поста охраны был омрачен громкими криками и поднявшейся суетой в глубине лагеря. Земляне слегка замедлили движение, а лейтенант дал знак бойцам готовиться к возможной схватке.
Щуплый юноша в бесформенном сюртуке неопределенной расцветки окрикнул шедшего в арьергарде сержанта. О’Брайен недовольно скривился, остановился и с деланным видом упер руки в бока.
– Ну и какого демона тебе надо, сынок? – грозно пробасил он нарушителю финального действия безупречного плана «А».
– Прошу меня простить, штурм-сотник, – залепетал паренек сконфуженно. – Вас кличут. Вона там, – ополченец махнул тощей рукой на бегущих в их сторону табалцев.
Отряд землян остановился, скрытый ночной чернотой, ощетинившись примкнутыми штыками.
– Андрей, по нашу душу бегут, – бросила на ходу Элен, спеша на помощь О’Брайену.
Знаки различия в местной реальности сержанта подняли до шестого ранга. Верхстропские и табалские лычки, шевроны и свесы, как близнецы, походили друг на друга. Иерархическая атрибутика сильно разнилась, начиная с одиннадцатого ранга. Звание «тарк» и все, что выше, каждое дарлирийское государство стремилась выделить по-особенному. Благо – вокруг в большинстве своем топталось далёкое от тонкостей армейской жизни разношерстное ополчение. Да и ночь в помощницы.
– В чем дело, служивый? – дева-воительница в звании императорского рынкера сдвинув брови, сжимая короткий егерский тесак, грациозно плыла к съежившемуся юнцу. – Тебе голову на плечах надоело носить?
– Что вы, что вы, госпожа! – пришел на выручку побелевшему от ужаса безусому ополченцу второй часовой. – Вас просто кличут господа рынкеры, а вы не слышите. Вот.
Вместе с табалскими командирами в сторону землян, гремя железом, бежали два десятка мордоворотов. Лейтенант видел дюжих амбалов возле единственной, пожалуй, добротной палатки, где очевидно располагался наспех созданный штаб сборного табора. Андрей сделал знак подчиненным расслабиться и с демонстративно недовольным выражением лица последовал за Элен Смит.
Импровизация, сплошь одна импровизация… И суицидальное дерганье голодного и злющего льва за усы…
Вместо того чтобы представить младшего лейтенанта как захваченного «языка», сложилось все через известное филейное место. Давняя знакомая Александрова выставила себя кархаддалской девой-воительницей. Благо, заляпанный мундир королевского рынкера Верхней Стропии и головореза в чине императорского рынкера кархаддалской тяжелой пехоты были как под копирку. На великую радость, именно кархаддалцев в табалской армии частенько привлекали к «поисковым партиям», а контингент элитного воинства имел признанное стратегами Лаграндара гендерное равенство.
– Еле успели, – усатый табалский рынкер часто хватал ртом воздух. – Ваш отряд идет на Лгаутли, ведь так, нтэи?
– Совершенно верно, рынкер, – лейтенант скрестил на груди руки, показывая едва скрываемый гнев. – Особый приказ командования. И кое-кто сейчас сильно мешает его выполнению.
Внушительная свита запыхавшегося табалца попятилась назад, не желая попасть под раздачу «благодарностей» от разъяренного начальства. Смешно было наблюдать, как хмурые здоровяки (определенно – бывалые солдафоны) вдруг смущенно потупили глазки и виновато кивали, мол: «мы чё, мы ничё, мы народ подневольный, сами не местные и вообще тут как-то случайно оказались, демон попутал». Второй табалский рынкер был трусливее ретивого коллеги. Он, чуть запахло жареным, просочился за спины подчиненных и теперь усиленно делал вид, что его интересует исключительно красота ночного неба. Во всяком случае так лейтенанту показалось.
– Понимаю, нтэи, служба, – закивал усатый, переводя дыхание. – Раз так вышло, другой дороги на север-то все равно нет. Может, возьмёте под крыло отряд шерстистых прыгунов? Нам спокойнее будет, и вам хорошее подспорье. От дикого зверья степного убережетесь. Нюхачей на перевале Онглая крепко ждут… – табалец замялся, как-то странно косясь по сторонам. – Жрут они безмерно, правда, припасов нет совсем, а тут мне приказано перевалочный пункт подготовить. Не до гончих мне нынче…
Лейтенант плюнул в сторону. Коммодуль услужливо идентифицировал тех милых песиков, которыми стращал щербатый проводник несколько часов назад, как раз как прыгунов. Компания полусотни местных бойцовских собак и натренированных погонщиков землянам точно была без надобности.
– Нас обоз сдерживать станет, – Андрей лихорадочно искал выход из щекотливой ситуации. – Досюда ведь добрались они? Значит – до перевала дойдут, не велика трудность. Мне что ли прикажешь кормить твоих хвостатых выпоротков? Нет уж, у нас своя дорога, у них – своя. Так что бывай, рынкер!
Не успел табалский офицер опомнится, как Александров развернулся, на ходу махнул своим егерям рукой и, перейдя на легкий бег, исчез в черноте непроглядной ночи вместе с нагловатыми подчиненными.
Рынкер устало снял армейский колпак и протяжно выдохнул. К нему откуда-то из темноты бесшумно выплыл сухопарый неприметный старик, закутанный в просторный походный плащ. Его угловатый бритый подбородок при свете капающего смолой факела неприятно подчеркивал жгучий холодный взгляд глубоко посаженных глаз безжалостного убийцы. Табалец внутренне поежился от проникающей в самую душу холодной ауры тайного агента.
– Хорошая работа, рынкер, – металлическим голосом произнес тот. – Едва не сболтнул лишнего, но на твое счастье обошлось. Хозяин будет доволен. Ты получишь достойную награду.
Последние слова старик сопроводил коротким жестом. Ближайший к нему угрюмый здоровяк спешно приблизился и вынул из-за пазухи матерчатый кошель, приятно позвякивающий изрядным числом долгожданных золотых кругляшей. Алчный рынкер любил звонкую монету. Обещанный достаток будущей сладкой жизни толкнул его ввязаться в темные делишки «секретников». Страх и инстинкты отступили перед замаячившими барышами. Безучастный казначей-охранник молча вручил командиру перевалочного лагеря причитающийся гонорар.
– Запомни, рынкер, это лишь малая часть того, что ты получишь за услугу, – с легкостью портового транжиры безымянный распорядитель извлек откуда-то из глубины одеяния точно такой же кошель и бросил его истекающему потом офицеру. – Здесь оплата молчания случайным свидетелям. Сам решишь, кому и сколько уйдет. Это будет на твоей совести. Главное, чтобы увиденное здесь
