Бред, бред и бред. А может быть, вся это история все же как-то связана с пропажей Роберта Германссона? Если два человека из одного и того же дома исчезают в городе, где и семидесяти тысяч не наберется… исчезают с промежутком в сутки… любому идиоту должна прийти в голову мысль, что эти два исчезновения как-то связаны.
— До чего я от всего этого устал, — сказал он вслух, пользуясь отсутствием соседей, и в ту же секунду за спиной возникла стюардесса с пакетом сока и бутербродом в вакуумной упаковке. Слышала, наверное. Решила, что я ку-ку. Ну и черт с ней.
Действительно, в этой истории нельзя исключить ни одну из версий. А версий, в свою очередь, можно придумать сколько угодно. И ни одна не выглядит правдоподобной, и ни в одну не укладываются собранные факты и свидетельства… Придуманные карты неизвестного континента.
Что? Что мне пришло в голову? Придуманные карты неизвестного континента? А что, неглупо… Надо запомнить и нокаутировать Эву Бакман при случае: ты придумываешь карты неизвестного континента, старушка!
Я имею полное право на это рассчитывать.
Гордясь своей мудростью, инспектор Барбаротти открыл пакет с соком и половину пролил на брюки.
Глава 23
Типичный случай. Хорошие отели попадаются только тогда, когда приезжаешь в девять вечера, а вставать надо в шесть. С таким же успехом можно поспать на диване в коридоре.
Он открыл дверь номера в «Арланда Рэдиссон», разделся и забрался в постель. Только что отглаженные, прохладные простыни привели его в такой восторг, что он вознес Богу экзистенциальную молитву.
О великий Бог, если Ты существуешь, а я должен напомнить, что в настоящий момент Ты существуешь, хотя и с очень небольшим перевесом, но существуешь, а это значит, Ты можешь сделать, чтобы утренний самолет из Бангкока опоздал часов на пять! Чтобы несчастный, заработавшийся инспектор мог выспаться и съесть хороший завтрак, хоть единственный раз в его бедной духовными событиями жизни! Больше одного очка за эту услугу, как Ты сам понимаешь, предложить не могу, потому что это пустяк, но я буду так Тебе благодарен за этот пустяк, что Ты и вообразить не можешь. Спокойной ночи, спокойной ночи, я попросил меня разбудить без четверти шесть и сразу сообщить сведения о прибытии.
Самолет из Бангкока приземлился на пять минут раньше расписания.
В отеле Барбаротти успел только принять душ и выпить чашку кофе. Сейчас он сидел в одном из полицейских офисов Арланды под названием «помещение для допросов», и на столе перед ним стояла вторая по счету чашка кофе. Все его мечты провести утро на сибаритский манер рассыпались в прах, и он свирепо представил, как он отрезает уши Йенсу Линдевалю и сажает его в кутузку на неопределенный срок. Пусть только попробует мутить воду!
Рядом с ним сидела блондинка в полицейской форме и полировала ногти. Если только Линдеваль не появится с минуты на минуты, он вырвет у нее пилку, забросит куда подальше, а потом холодно пояснит, что согласно четвертой добавке к пункту третьему седьмого параграфа четвертой главы Полного уложения законов Королевства в помещениях для допросов заниматься маникюром строжайше запрещено.
Надо взять себя в руки.
Йенс Линдеваль оказался высоким, мускулистым блондином в великолепной физической форме. Южный загар, куртка хаки, сапоги и рюкзак. Двухдневная щетина на щеках. Небрежно повязанный голубой шарф. Барбаротти вдруг с негодованием осознал, что этот молодой человек, если захочет, может найти партнера для постели любого пола, причем без всякого труда.
— Садитесь, — сказал он. — Я инспектор полиции Гуннар Барбаротти. Добро пожаловать домой.
Молодой человек не сказал ни слова, только странно дернул щекой. Снял рюкзак, отодвинул стул и сел. Блондинка отложила пилочку.
— А в чем дело? — спросил наконец Йенс Линдеваль.
— Скажите, это правда, что вы состояли в сексуальных отношениях с молодым человеком по имени Хенрик Грундт?
— Хенрик?..
— Да, Хенрик. Хенрик Грундт. У вас был эпизод сексуальной близости в декабре. Мы ищем вас с Рождества. Хенрик Грундт исчез.
— Исчез?
— Вот именно. Исчез. Почему вы скрылись?
— Я не скрывался… — Линдеваль немного распустил шарф и сложил руки на груди — похоже, пришел в себя после неожиданного наскока. — Я никуда не скрывался. Конечно, можно сказать «скрылся», но я так делаю каждую зиму. Уезжаю и стараюсь, чтобы никто не мог меня разыскать. Не знал, что это запрещено. Это как бы входит в мой жизненный цикл, если инспек… если вы меня понимаете. Человек чувствует себя сильнее, когда остается один на один с обстоятельствами.
— Могу себе представить, — сказал Барбаротти. — А если ваши родители попадут под колеса грузовика, вы предоставите им хоронить друг друга самим, пока вы там один на один с обстоятельствами? Или все эти мелочи вас не интересуют? Плебейская возня? Заботы для рядовых свенссонов?
Этой репликой он, похоже, удовлетворил садистский пыл, обуревавший его с самого утра, вернее, с той минуты, когда он вынужден был продефилировать мимо в высшей степени аппетитного, но еще не открытого шведского стола в отеле — они открывались в полседьмого.
— А теперь я попрошу вас четко и ясно отвечать на мои вопросы. Разбираться с вашим жизненным циклом в нашу задачу не входит.
— Да… да, конечно. Но это же…
— У вас были сексуальные отношения с Хенриком Грундтом в ноябре — декабре. Вы это подтверждаете?
— Да.
— В Упсале?
— Да. Я живу в Упсале.
— Это мы знаем. И вы улетели в Юго-Восточную Азию вечером двадцать второго декабря?
— Э-э-э… Да, двадцать второго. Значит, Хенрик исчез? Это и есть причина, по которой….
— Более чем через три недели вы возвращаетесь назад. А несколько дней перед отъездом вы провели у ваших родителей в Хаммердале.
— Все верно, но как…
— Ваш маршрут лежал в Бангкок, оттуда в Куала-Лумпур, из Куала-Лумпура в Кота Кинабалу. А дальше в Сандакан, на северо-востоке Борнео. И тем же путем назад. Все верно?
— А как вы можете знать…
— Знаю. Откуда знаю — это мое дело. Итак?
Йенс Линдеваль вздохнул:
— Все правильно. Я вылетел из Сандакана… да, сорок восемь часов назад. Так что прошу меня извинить, я порядком устал.
— Я тоже налетался в последние дни, так что придется потерпеть еще немного. Расскажите о ваших отношениях.
