диагностики… Не знаю.
Она посмотрела на него – он уже отчаялся. Здешняя жизнь явно была ему не по плечу. И теперь, ради того чтоб быть честным, он терял, может быть, единственную надежду на приличную жизнь. Ингрид вздохнула и достала кошелек.
– Сколько? – спросила она торговца.
Столковались быстро, и она пошла дальше, не теряя надежды разыскать нужного специалиста. Вместо кардиолога ей предложили специалиста по лечебному массажу. Впрочем, отказаться от покупки массажиста она также не смогла, но не из жалости, а по причинам практическим. Раздумывая, как бы убедить маму согласиться на массаж, она села в седло и предложила возвращаться. Стоит, наверное, заехать сюда попозже. А пока сгодится и хирург. Он, в конце концов, оканчивал медицинский институт и должен что-то уметь. Уж он, даст бог, поможет при приступе, пусть даже и без лекарств. Она подала мальчишке-гиду полновесную серебряную монету, выслушала его благодарности и отправилась назад.
В дворцовых покоях её встретил недовольный отец.
– Ты могла бы немного подождать меня. Или Канута, он тоже вернулся. Не подобает девушке твоего происхождения ездить по столице одной.
– Одной? – ахнула Ингрид. – Да со мной была целая толпа народу! Охрана, да к тому же служанка.
– Слава Богам, что ты не собралась туда без сопровождения. Но в следующий раз чтоб подобное не повторялось. Мать слишком тебе потакает.
– Отец, я вполне могу обойтись без нянек, – раздраженно начала она, но в следующий момент её перекинули через отцовское колено, да так быстро, что девушка успела только неразличимо пискнуть.
Сорглан пару раз хлопнул её пониже спины.
– Смотри мне, чтоб больше не пререкалась, дочка! Договорились? Есть вопросы, которые не обсуждаются. Вопрос безопасности из них. Поняла?
– Отпусти!
– Я пока ещё глава твоей семьи, твой отец. Делай как положено, или мне придётся тебя запирать. Ладно?
– Ну ёлки, отпусти! – взвизгнула Ингрид, барахтаясь, как жук, перевёрнутый на спину. – Ну пожалуйста.
Сорглан ещё раз шлепнул её и поставил на ноги.
– Ладно?
– Да что ж такое!..
– Не слышу, ладно?
– Да зачем это всё нужно, я же соображаю что делаю…
– Так как, ладно ли?
– Ну хорошо, хорошо!
– Вот и прекрасно. – Он почесал подбородок указательным пальцем. – Иди ужинать.
И подмигнул ей. И в самом деле, в этой возне было больше забавы, чем назидания.
После ужина Ингрид упросила мать позволить врачу осмотреть её, и хирург, отогревшийся у камина, переодетый в сменную одёжку слуги Сорглана, наевшийся наконец и подкрепившийся горячим чаем, принялся выслушивать сердце красной от смущения женщины. Он также воспользовался принесённым Ингрид тонометром и, выйдя от Алклеты, только пожал плечами.
– Она уже немолода, – сказал он. – Сколько ей?
– Пятьдесят шесть.
– Понятно. Сердце пошаливает, нужно бы провести нормальную диагностику: электрокардио, эхо, узи, подобрать лечение, но я, право, теряюсь… Кроме того, давление высоковато. Вы не знаете, у неё всегда такое было?
– Откуда мне знать? Я обзавелась этим прибором в конце лета, а с ней знакома всего полгода.
– С вашей матерью? – непонимающе переспросил он.
– Она мне приёмная мать. Но разве это так существенно?
– Нет. Состояние женщины внушает обеспокоенность, это я могу понять.
– Господи…
– Я сделаю что смогу, но вам нужно будет поискать лекарства. На этом рынке, кажется, всё можно купить. А если не будет, то нужно как-нибудь… Заказать или отправить кого-то. Женщине нужно полноценное питание, поменьше жирного, побольше овощей и фруктов, а в первую очередь – полный покой. Никаких треволнений. И лучше вам, конечно, обзавестись специалистом. Поищите, должен встретиться хоть один.
– Разумеется, я постараюсь. И вам трудоустройство обещаю. – Она улыбнулась. – В мире, где мужики кромсают друг друга мечами и прочими режущими предметами, хирург всегда будет нужен.
– Это даёт мне надежду.
Он шутил, но чувствовал себя явно не лучшим образом. Покосившись на пот, выступивший у него на лбу, она с опаской спросила:
– А вы случайно не больны?
Он провёл рукой по щеке.
– Насколько я понимаю, температура есть.
– В таком случае идите ложитесь. Эльгинн покажет вам, где… Эльгинн, устрой… Э-э, как вас зовут?
– Валентин Михайлович.
– Знаете, забудьте здесь о своём отчестве, вас не будут понимать. И учтите, что очень скоро вам подберут имя в местном духе.
– Я уже понял. – Он попытался улыбнуться, но толком не смог, и девушка поняла, что ему на самом деле худо.
Следующий день Ингрид провела в покоях – попеременно у матери и у себя. У себя она расшивала бисером маленькую сумочку, которая должна была подойти к её бальному платью и послужить косметичкой (она лелеяла надежду, что сможет ввести подобные вещицы в обиход), а у матери разбирала наряды. Хельг громко гремел своими инструментами в соседней маленькой комнатке, отведённой под спальню слугам, и это служило поводом для множества шуток. Он обещал непременно наладить турбинку к вечеру, но работа, похоже, затягивалась.
Ингрид хотелось снова поехать в город, но и Канут, и Сорглан были заняты делами, а она не решалась их сердить. В конце концов, оставался ещё один день, и, если на рынке продаётся хоть что-нибудь подходящее, она сможет купить это и день спустя, перед самым балом. Кроме того, как она поняла по объяснениям матери, Самайн и в королевском дворце встречали в традиционных одеждах, и в расчёт не шло даже то, что гости были из самых разных областей, где чтили свои традиции и носили очень разные наряды.
– Сможешь увидеть много всего интересного, – пообещала дочери Алклета. – Когда-то империя представляла собой с десяток мелких государств.
– А раньше – с сотню различных племен. Да?
– Говоришь о незапамятных временах? – Графиня рассмеялась. – Я бы сказала – с тысячу. Ты плохо себе представляешь размеры империи.
– Совершенно верно. Но интересно будет посмотреть.
По этому случаю снова были вынуты жёсткие от вышивки рубахи и шерстяные юбки – и то, и другое, слава всем Богам, гладить было не нужно. Ингрид перебирала складки и думала о том, что этот мир, хоть и похожий на её родину, всё же развивается, кажется, куда мудрее. Здесь традиции не считаются стыдным пережитком, и, пусть в виде обрядов, но соблюдаются аккуратно, и даже в императорском дворце можно увидеть знать, совершенно серьёзно носящую национальные костюмы.
Вечером пришёл Канут – усталый, грязный и голодный
