если после МРТ вы скажете, что я неврастеничная дура и что я мешаю вам работать, отрываю драгоценное время, которое вы бы потратили на других больных. Видит Аллах, я молю его об этом.
Врач смутился, опустил глаза.
На МРТ пришлось ждать еще полчаса. На тележке привезли бабушку, настолько худую и маленькую, что она занимала только половину места.
– Вы кто? – уставилась медсестра на мужчину средних лет, который подхватил бабушку, как ребенка, на руки и теперь уже стоял перед дверями кабинета.
– Сын, – ответил мужчина и перехватил мать так, чтобы голова не болталась по воздуху, а легла ему на плечо.
– Проходите, – медсестра, пропуская их, отворила дверь шире и посмотрела на Загребиных. – У вас есть направление?
– Есть, – вскочила Ася.
– Ждите, – лениво сказала она и пропала в кабинете.
Когда дверь вновь открылась, коридор моментально наполнился отвратительным запахом кала.
Медсестра шла по коридору и кому-то жаловалась по телефону:
– Она обосралась вся. Все МРТ воняет. У меня еще пациенты. Сын все моет, но там дышать нечем. Ее надо срочно в реанимацию.
Сын увез тележку с матерью к лифту, медсестра вернулась с баллончиком освежителя воздуха и стала усердно разбрызгивать по коридору и кабинету.
– Немного подождите, – уговаривала она всех посетителей и все ходила и ходила кругами. Когда запах кала и дезодоранта соединился и перемешался, воздух стал еще тяжелее и отвратительнее.
– Пошли отсюда, – бесконечно бурчал Руслан. – Я не полезу в это сраное МРТ.
И тут медсестра пригласила Руслана:
– Следующий.
Ася подтолкнула его к кабинету.
Минут через пятнадцать Руслан вышел счастливый и довольный.
– Девочки, – договаривал он в приоткрытое пространство, – приходите, у меня огромный дом, а кровать еще больше. Мы все на ней поместимся, даже с вашим аппаратом.
Слышно было, как медсестры смеялись и что-то отвечали.
Руслан плюхнулся рядом с Асей, обнял за плечи.
– Ну карчык, заживем.
Может, она действительно паникерша, взбалмошная идиотка, вместо того чтобы заниматься делами, потащила его по больницам. За это время и в магазин успели бы съездить, и свекровь проведать, и на могилку к родителям забежать. Отец умер после матери через семь лет в возрасте девяноста двух лет. Ася заранее для него выкупила место рядом с матерью, и теперь родители лежали вместе.
Еще надо успеть купить мяса для шашлыка. Асе почему-то обязательно хотелось по приезде детей затопить баню, пожарить шашлыки и накрыть стол на веранде, среди тишины и пения птиц. Хоть поселок был частью города, птицы здесь прекрасно жили и радовали разноголосьем.
– Слушай, – резко обернулся Руслан к Асе, – а давай еще чего-нибудь замутим?
– В смысле? – не поняла Ася.
– Давай. Скучно стало.
– Поехали в круиз.
– Не, круизы надоели. Везде уже были, – скуксился Руслан.
– В Америке не были, в Австралии.
– Туда не хочу.
– А куда хочешь?
– Никуда ехать не хочу. Хочу здесь. Вот ты чего хочешь?
– Просто наслаждаться жизнью. Чтобы никто не болел. Внуков хочу.
– Внуки – это отлично. Я про другое. Давай новое дело замутим. Ну же, думай!
Ася пожала плечами: хватит уже. Глобального она уже ничего не хотела. Сейчас главное – дождаться результатов МРТ, услышать, что она неврастеничная дура, потом съездить на работу, посмотреть, как там дела, потом за мясом.
Оказаться неврастеничной дурой не получилось. Медсестра выскочила минут через двадцать с мокрым снимком.
– Я уже вызвала санитаров, – потрясла она снимком перед Загребиными. – Вас сейчас отвезут в реанимацию. Врач знает.
Руслан улыбнулся, но в этой улыбке было столько детской слабости, человеческой беззащитности и удивления, что Ася прикусила губу и не позволила себе расплакаться.
– Я дойду сам. – Руслан все порывался встать, а медсестра короткими толчками возвращала его на кушетку, то и дело поглядывая на лифт. Когда его двери распахнулись и две санитарки умело выкатили тележку, медсестра облегченно вздохнула и кивнула на Руслана.
– Забирайте. Вот снимок.
На следующий день Ася с племянником Руслана стояли в коридоре и видели, как молодая, щуплая медсестра с трудом катит грузного Руслана. Он сидел в цветастой ситцевой накидке, которая завязывалась сзади на шее и была такой маленькой и короткой, что абсолютно не прикрывала его голое тело. Стараясь максимально спрятаться под накидкой, Руслан дергал ее в разные стороны, но получалось еще смешнее: если укрывалась одна сторона, другая тут же оголялась. Когда коляска подкатилась к ним, Руслан весело пожаловался:
– Я тут, как проститутка, весь голый.
На следующий день Руслан пожаловался снова:
– Ты мне положила дурацкие тапки. Я весь в мозолях. – Он вытянул ноги и продемонстрировал стопы с парой кровавых мозолей.
Ася удивилась. Чтобы натереть такие мозоли, надо ходить часов пять, и то в жутко неудобной, жесткой обуви, а ведь у него тапки резиновые, а не каменные.
– Куда ты ходил, чтобы так побить ноги?
Видимо, Ася попала в точку, потому что Руслан смутился, пару раз кашлянул. Этого времени хватило, чтобы придумать ответ.
– По коридору гулял.
Старик на соседней койке не сдержался.
– Пять часов по коридору гулял. У тебя жена, смотри, какая раскрасавица.
Руслан внимательно глянул на Асю.
– Дурак, что ли, – обернулся он к старику.
Старик что-то невнятно забурчал, отвернулся к стене.
– Когда дети приезжают? – Руслан спрятал ноги под простыню.
– Завтра.
– Это хорошо. Ты иди. В магазин сходи. Посмотри. Все знают, что ты приехала, – тут Руслан улыбнулся. – Уже боятся. Смотри, – неожиданно показал он на капельницу.
Ася смотрела на перевернутую бутыль, из которой в вену Руслана уходило лекарство, и пыталась запомнить название. Наверное, надо купить.
– На дату смотри.
Всмотрелась, задумалась. Сегодня годовщина их свадьбы.
– Двадцать девять лет, – улыбнулся Руслан.
Ася смутилась, она, в отличие от Руслана, всегда забывала эту дату. А он именно в этот день приходил с цветами или другими подарками. Когда было совсем худо, с утра пораньше, пока все спали, бегал за цветами к матери на дачу пек печенье, покупал билеты в кино. Ася задыхалась от резкого запаха лилий, наслаждалась горячим ароматом сдобного теста, засыпала в кино на плече Руслана.
– Сколько ты тогда загадала? Шестьдесят девять?
Ася покраснела, вспомнила, как в первую ночь шептала, что согласна прожить с ним шестьдесят девять лет.
– Чего так мало? – искренне смеялся он. – Я собрался с тобой жить лет сто.
– Наверное, не получится, через шестьдесят девять лет я стану старенькой и ты меня разлюбишь.
Руслан тогда обозвал ее дурой и обнял так жарко и нежно, что она до сих пор это помнила.
Дети приехали утром. Ася нажала на кнопку пульта, ворота с металлическим лязгом поплыли вверх. Барабан еще продолжал наматывать пластины, а гости уже зашли
