была допущена при назначении одного разжиревшего рабовладельца на пост губернатора Ямайки, в то время как его было проще поставить палачом. Это он умеет и любит.
– Капитан Блад! – с упрёком воскликнул лорд Джулиан, заламывая руки. – Клянусь честью, вы заходите слишком далеко. Так вы окончательно потеряете жалкие остатки моего расположения…
Но тут Бишоп прервал его. С трудом поднявшись и дав волю своей ярости, он разразился целым потоком непристойных ругательств. Когда полковник наконец выдохся, устав топать ногами, доктор невозмутимо обернулся к послу, будто ничего не произошло.
– Ваша светлость, кажется, хотели что-то сказать? – спросил он с вызывающей вкрадчивостью. – К сожалению, вас прервало хрюканье какой-то толстой свиньи…
Но к лорду Уэйду уже вернулась его обычная выдержка, он неискренне рассмеялся и пожал плечами:
– Честное слово, господа, мы слишком горячимся; одному богу известно, как этому способствуют ямайский ром и ваш проклятый климат. Возможно, что вы, полковник, слишком непреклонны, а вы, сэр, слишком вспыльчивы. Давайте ещё выпьем и помиримся? Право, я сегодня удивительно великодушен…
Но Бишоп, рассвирепев, дошёл уже до такого состояния, что удержать его было невозможно.
– Ну а я не согласен, – кастрированным ослом проревел он, – вы как хотите, а я прямо сейчас повешу этого мерзавца под свою ответственность!
Лорд Джулиан устало улыбнулся, пожал плечами и беспомощно махнул рукой. Губернатор продолжал бушевать:
– Клянусь всеми чертями! Ты, подонок, всё-таки предстанешь перед военно-полевым судом за участие в бегстве пирата Волверстона!
– А вы как губернатор, конечно же, будете председательствовать на этом суде, – хмыкнул Питер Блад, – и с радостью используете возможность повесить меня, чтобы свести старые счёты? Praemonitus praemunitus[52].
– Что это значит? – резко спросил тощий лорд. – Попрошу не оскорблять при мне его величество матом! Я этого вам не позволю!
– Сами догадайтесь, – хмыкнул Блад. – Желаю вам всего доброго!
Он галантно раскланялся, словно бы подметая пол своей шляпой с перьями, и развернулся к выходу.
– Ты не уйдёшь из порта, висельник! – тяжело дыша, хохотнул Бишоп. – И будь я проклят, если не обеспечу всей вашей шайке вечную стоянку на пирсе для казней!
Питер Блад быстро повернулся к нахмурившемуся посланнику короля:
– Вроде бы вы обещали мне неприкосновенность?
– Да, я обещал, – равнодушно признал лорд Джулиан, сосредоточившись на чистоте своих ногтей, – но вы своим поведением затрудняете выполнение этого обещания. Короче, я – пас!
– Даже так?
– Вы оказали мне услугу, капитан Блад, и я надеялся, что мы сможем быть друзьями. Но, по ходу дела, вы предпочитаете другое. Не мою дружбу и защиту, а конфронтацию с…
Он пожал плечами и взглядом указал на губернатора.
Доктор легко закончил фразу за него, сунув что-то в рот:
– Вы хотите сказать, что у вас не хватит булатности противостоять требованиям этого обнаглевшего хвастуна. Хорошо, повторюсь: praemonitus praemunitus! Уроки латыни вы в школе прогуливали, эти слова означают: кто предупреждён, тот вооружён.
– Предупреждён?! Вы слышали?! Ах ты проклятый изменник! – яростно зарычал Бишоп, воодушевлённо хлопая себя по ляжкам. – Вот только предупреждение немножко запоздало. Эй, кто там есть, живо-о…
Издав горлом какой-то неопределённый звук, он застыл на месте. Капитан Блад, вытащив из-за отворота камзола правую руку, держал в ней пистолет, богато украшенный золотом и серебром. Чёрное дуло неумолимо глядело прямо в лоб губернатору.
– И вооружён, – сказал Блад, сверкнув вампирскими клыками.
– Но… вы, оказывается, ещё и ва-ампи…
– Ни с места, милорд, а то может произойти несчастный случай, – предупредил капитан лорда Джулиана, который приподнялся было на помощь Бишопу, – и если я порву ему горло, это будет только ваша вина!
Посланник короля Якова застыл на месте. Губернатор с внезапно побледневшим лицом и отвисшей нижней губой закачался на подгибающихся ногах. Питер Блад мрачно смотрел на него, облизывая длинные клыки и вызывая этим ещё больший животный страх у полковника.
– Сам удивляюсь, почему бы мне не прикончить вас на месте без дальнейших разговоров, – сказал он удивительно спокойным голосом. – Помните детскую песенку «Придёт серенький волчок и укусит за бочок…»? Ай, покусаю, покусаю!
– Так вы… ва… вам… вампри… вампир?!
– О да, и я не советую вам злоупотреблять моим терпением. Сейчас оно переселилось в мой указательный палец, лежащий на спусковом крючке. Вы хотели меня повесить…
– Не, не, не. Это… шю-шутка!
– За такие шуточки я вправе выбить мозги из вашей головы, – Питер Блад отбросил трость, тут же пойманную его светлостью. – Будьте добры, полковник Бишоп, дайте мне вашу руку. Живо, живо, вашу руку, толстозадая ты скотина!
Строгого тона, решительного взгляда синих глаз, остроты клыков и блеска пистолета хватило, чтобы перепуганный губернатор Ямайки повиновался без возражений. Его отвратительное многословие в момент иссякло, сменившись трусливым потом, обмочившим подмышки бывшего полковника барбадосской милиции.
Капитан Блад взял под руку губернатора, потом убрал свою правую руку с оружием за отворот камзола.
– Хотя пистолета и не видно, но, поверьте, ствол направлен прямо в ваше жирное брюхо. Даю честное слово, что при малейшей угрозе, безразлично, от кого она будет исходить, я уложу вас на месте, – нежно оскалил клыки Питер Блад, – имейте это в виду, лорд Джулиан!
– А я-то здесь при чём? Я тут не при делах, хоть и…
– На всякий случай. Ну а сейчас, гнусная кабанья рожа, шагай живо, улыбайся нежно, болтай любезно и вообще веди себя как следует, пока я не окунул тебя в чёрные воды Коцита[53].
Вот так, рука об руку, по-родственному, едва ли не в обнимку, слаженным шагом они прошли через дом и спустились в сад, где взволнованная Арабелла ожидала возвращения доктора.
После последних слов Блада она каким-то чудом попробовала включить остатки головного мозга и логично представить себе то, что же могло привести к смерти Левасера. Она сообразила, что если мужчина ради женщины рискует своей жизнью, то, конечно, легко предположить, что он лично заинтересован в этом. Увы, в мире очень немного мужчин, которые не надеются получить что-либо взамен! Но вся проблема заключалась в том, что Блад как раз таки и был одним из тех немногих.
Теперь Арабелла сама ужасалась той чудовищной несправедливости, с какой она на него наехала. Ей резко вспомнились все слова, случайно подслушанные на борту корабля, названного к тому же (о, глубокое женское прозрение!) ЕЁ именем, и то, что он говорил, когда она одобрила его решение принять королевский патент, и, наконец, всё сказанное им в это утро, и свою глупую ревность, и дурацкую драку палкой. В душе мисс Бишоп сейчас кипела настоящая буря из самых противоречивых чувств, что, как известно, приводит к…
Поэтому она решила задержаться в саду до его возвращения, дабы сердечно извиниться и навсегда положить конец всем недосказанностям и недоразумениям между ними. Девушка всем сердцем жаждала увидеть его, но, когда Питер Блад наконец появился, он был не один, а в обнимку с дядей, причём они шли, к её удивлению,
