голоса в голове. От неприятных воспоминаний она напряглась.
– Мы с сестрой хотели лично поздравить вас и выразить нашу…
– Я настоятельно рекомендую вам пройти и попробовать! – Не дав мужчине договорить, Люцилла обвила мадемуазель де Фредёр за талию и потянула в сторону. – Надеюсь, как‑нибудь еще пообщаемся с вами и вашей родней!
Не успела Хелена опомниться, как ее развернули и потащили в другой конец залы.
– Мы не можем отводить каждому гостю слишком много времени, провидица, так мы до утра с приветствиями не закончим! – Раздраженный шепот Люциллы был холодным. – Тебе еще предстоит переодеться, так что отдельными гостями придется пренебречь.
– Переодеться? Еще раз?
– А ты собиралась провести весь вечер в одном платье? Как скучно!
При этих словах женщина улыбнулась. Затем театрально прислонила свои длинные ногти к лицу и вздохнула:
– Ах, мне жаль всех присутствующих дам! Сегодня ни у одной из них нет и шанса произвести на мужчин впечатления, ведь наша провидица затмит их даже в исподней сорочке!
– Не говорите глупостей, мадам, это не смешно.
И все же Хелена закусила губу, дабы не показать, что ей пришлась по душе эта шутка. Возможно, говори Люцилла подобные вещи почаще, она была бы довольно приятной. Или хотя бы терпимой.
Временами до Хелены пытались дотронуться. Мазнуть пальцами по запястью или хотя бы подолу ее пышного платья. После одного из подобных порывов мадам де Мартьер прижала девушку ближе к себе.
От переизбытка эмоций, а может, от голода у Хелены начинали путаться мысли. Понимать, что творится вокруг, с каждой минутой становилось труднее – толпа все больше походила на монстра, развалившегося на весь дом тучным телом. Вокруг разгорался праздничный хаос, в поведении гостей становилось все меньше смысла и норм этикета. Но для Хелены в этом и крылся основной шарм. В роскошной, свойственной лишь людям с достатком вальяжности. Мадемуазель де Фредёр еще не выпила и бокала, но в груди у нее уже приятно щекотало.
– Ну что, провидица, тебе льстит подобное внимание?
Хелена улыбнулась уголками губ.
– А может не льстить?
Впервые за время знакомства с мадам де Мартьер Хелена ощущала себя расслабленно. Кровь не стучала в ушах, сердце не колотилось от гнева и неприязни.
– Вот уж не знаю, поэтому и спрашиваю. Может, тебе претит устремление каждого взгляда лишь в твою сторону?
– Это не так. Я ничего в жизни не желаю так же сильно, как всеобщей любви и внимания. – Под давлением чужой руки девушка послушно свернула за поворот. – Но к чему эти вопросы?
Люцилла довольно улыбнулась, отчего ее зубы клацнули.
– Далеко не все стремятся почивать на лаврах, многие предпочтут, как змеи, сидеть по норам… Да и, знаешь, провидица, важно напоминать о своих желаниях время от времени, это помогает достичь их быстрее.
Они снова свернули.
– Я никогда не пойму таких людей.
– А их и не нужно понимать. Полагаю, виной здесь их болезненное осознание собственной никчемности. Но вместе с тем подобные люди упиваются жалостью к своей персоне, когда осознают наконец, что мир в них не нуждается.
– То есть? – Хелена не могла отделаться от чувства, что смысл чужих слов она на деле понять не может. Что она упускает нечто до невозможности важное, причем не только во время текущей беседы. А с самого утра.
– То есть они готовы пожертвовать собой во имя любой, даже самой никчемной идеи. Только вот действуют они не из любви к людям или прочей придуманной моралистами дряни. – Женщина раздраженно скривила верхнюю губу. – Они любят обманываться, что в их существовании был хоть какой‑нибудь смысл! Ведь умирая, можно спокойно выдохнуть: «Я была такой благодетельной!»
«Здесь точно что‑то не так… она странно разговаривает. Страннее обычного».
Голос Люциллы эхом расходился по стенам. Хелене он казался каким‑то неживым. Будто дама читала ей пьесу, пытаясь отыгрывать чужие эмоции, но не испытывая даже их подобия. Постепенно ее странный монолог стал для Хелены единственным, что она слышала. Словно мир вокруг перестал существовать вовсе.
– Но я не могу понять, как это относится ко мне. – Повернувшись, мадемуазель де Фредёр увидела улыбку на темных губах и довольный приторный прищур. – В мире тысячи никчемных людей, зачем тратить на них силы и время?
– Тебе кажется, что подобная категория людей не имеет к твоей жизни отношения? Ты думаешь, что они не представляют для тебя никакой опасности?!
– Я н-не…
Внезапно Люцилла расхохоталась. Запрокинула голову – на шее сразу очертились две вены. Смеялась та долго, раскатисто. Ее плечи подрагивали; качалась прическа, что теперь выглядела, как рога из волос. Хелена отчетливо видела в сумраке коридора неровные острые зубы женщины.
«Подождите, коридора?»
Они ушли из залы. Ушли далеко – кажется, даже поднялись наверх – в проходе было совершенно безлюдно.
«Как я могла не заметить, как мы прошли полдома?! Какое это крыло вообще? А этаж второй или все‑таки первый?»
Шаг назад.
– Ты ошибаешься, провидица! Ты очень сильно ошибаешься! Эти жертвенники перегрызут тебе глотку!
– Да, конечно.
Еще шаг назад.
– Знаешь, что самое забавное? – Женщина все не могла отдышаться. Она слегка ссутулилась и навалилась когтистой рукой на бедро в попытке восстановить дыхание. – Этим подножным тварям чертовски везет! Зачастую именно вокруг этих страдалиц в итоге водят хороводы.
Страх холодной липкой жижей поднимался по горлу Хелены. Звать ли на помощь? Мог ли ее услышать хоть кто‑нибудь? В голове все скомкалось в рыхлую кашу. Девушку не столько пугало происходящее – непонимание душило ее ощутимее.
– Так забавно, что от подобной особы зависит и твоя судьба, не правда ли? – Хелена, особо не вслушиваясь, продолжала делать назад небольшие шаги. – Ты же там не думаешь, что твое ясновидение нерушимо?
Лицо мадам де Мартьер на миг приняло испуганно-беспокойное выражение, как если бы заблуждение девушки ее искренне волновало. Но затем женщина задумчиво отвернулась.
– Ведь однажды к тебе придут с заявлением: «Я одалживала тебе способности, но ты пользуешься ими неправильно, так что я забираю их обратно!» И потом их растратят на всяких оборванцев в первый же день, а ты останешься ни с чем.
Хелена пятилась и металась взглядом по стенам.
«Лишь бы понять, в каком крыле мы сейчас».
Она ждала знакомый пролет, еще лучше – какую‑то лестницу. Чтобы наконец развернуться к Люцилле спиной. И побежать, позволив себе завизжать.
– Разве не страшно остаться в полном забытьи?
Люцилла на Хелену не смотрела. Кажется, у девушки появился шанс на побег.
– Страшно, но…
Кулаки Хелены сжались. Ладони скользили от пота, кожу неприятно пекло. Между ребрами глухо постукивало. Глубокий вдох. Девушка приподнялась
