гигантском справочнике размещенном в сети. А после того как кто-то из увлеченных программированием молодых специалистов написал специальную программу для составления тех. процессов, которая в зависимости от детали или работы выбирала нужное описание из общего справочника - роль технологов вообще свелась лишь к проверке сформированных программой документов.
Благодаря этому почти все заводы лишились своих КБ и ТБ, роль которых на себя взяли несколько отраслевых институтов. Освободившиеся люди с высшим образованием пополнили ряды учителей, преподавателей, операторов обрабатывающих комплексов с программным управлением и прочих тружеников интеллектуального фронта.
Конечно, не все из них были довольны сменой деятельности. Находились и такие (к моему глубокому сожалению таких было большинство) кто отнесся к происходящим переменам с изрядным недовольством. То что их ставки сокращают за ненадобностью, а им выдают направление на учебные курсы по переквалификации было встречено ими со скандалом. Некоторые даже умудрялись устраивать саботажи, чтобы доказать свою необходимость предприятию. В принципе это были довольно ограниченные и недалекие умом люди, так что и их вредительская деятельность не наносила особого вреда производству. Конечно, когда всё вскрывалось, а делалось это элементарно благодаря полной прозрачности всего производственного процесса.
С самими же саботажниками и остальными кто категорически не желал учиться и получать новую профессию из тех что необходимы стране и его народу поступал в отделения народной милиции на так называемое “перевоспитание”.
Вообще когда генеральный секретарь партии, а по факту правитель всей страны обратился к населению с информацией о прекращении деятельности двух немаловажных в жизни страны министерств с одновременной отставкой всех сотрудников, меня натурально охватила паника. Я хоть и признавал правильность этого решения и понимал причины побудившие его принять, но большая часть населения страны была просто-напросто к этому не готова. Первое время все словно замерли ожидая дальнейших действий, так что с охраной общественного порядка от дебоширов и пьяниц успешно справлялись созданные в авральном режиме патрули добровольцев, усиленные бывшими сотрудникам органов внутренних дел (из тех кто несмотря на свою работу оставался “человеком”). Но затем количество преступлений стало нарастать с катастрофической скоростью. Добровольцы не справлялись а бывшие сотрудники зачастую и были инициаторами преступлений. Грабежи, разбои, преступления против личности, кражи и хищения, а также ничем не мотивированные (по моему мнению) убийства совершались даже вполне добропорядочными людьми. Но у них что-то изменялось в сознании только при одной мысли о возможной безнаказанности. Зря дикторы по телевидению и радио только и говорили о суровом и неотвратимом наказании, а в распределенной сети миниЭВМ выкладывались факты о бессмысленности тех или иных преступлений. Несмотря на все увещания люди почему то продолжали считать, что коль больше нет сотрудников правоохранительного аппарата, то и законы отменили своё действие.
Именно в этот момент мне пришлось принять очередное тяжелое решение. Получив приказ по комсомольской линии, множество молодых рабочих и инженеров, за несколько дней оборудовали камеры предварительного заключения бывших милицейских участков, так называемыми нейроиндукторами. После этого всех дебоширов, буянов, и пойманных за любыми преступлениями людей тащили туда. В камере, буквально за несколько минут, человеку поступившему закон загружалась нейроматрица законопослушного человека.
Конечно, это было плохое решение, но только взглянув на статистику правонарушений за первую неделю после роспуска МВД, я не мог не решиться на это.
Матрица загружаемая в нейропространство правонарушителей, была очень ограниченная и рассчитанная на максимально широкие параметры нейрообраза среднестатистического человека. Но даже такая “рыхлая” матрица, в сорока процентах случаев вставала криво, и вместо мягкого непринятия асоциального образа жизни, заставляла обработанных граждан как огня бояться любого нарушения закона.
Ситуация осложнялась тем, что практически девяносто процентов населения страны, понятия не имело об этих самых законах, подменяя их разными “правилами” и “понятиями”. Поэтому, действуя опять тки через комсомольскую организацию, пришлось устраивать всесоюзный законодательный марафон. На видных местах расклеивались информационные листки с текстами законов и комментариями юристов, в дворцах культуры и клубах шли лекции, а в кинотеатрах показывали наспех снятые ленты с выступлениями народных депутатов, судей, адвокатов и прокуроров, которые рассказывали о практике применения законодательства.
Благодаря этому не только повышалась общая грамотность населения, но и люди обработанные нейроиндуктором возвращались к нормальной жизни, переставали с криком отдергивать руки при попытке подать какой-нибудь предмет коллегам или домочадцам (так как для этого требовалось взять без спроса не принадлежащий им предмет) и при прочих мелких бытовых ситуациях. Также подвергшиеся обработке, несознательно, начинали распространять в своем окружении мысли о недопустимость противоправных действий.
Между тем военные действия в европе только набирали обороты. В конфликт начали вмешиваться страны участники североатлантического альянса. Под предлогом помощи населению они вводили сначала небольшие группы “миротворцев и наблюдателей”, с последующим увеличением их состава и поставками им военной техники и тяжёлого вооружения.
В ответ на увеличение численности войск противника и мне пришлось сделать свой ход. Будучи не только одним из крупных комсомольских функционеров, а также и администратором нескольких основных узлов распределенной сети, я бросил клич и запустил массовую акцию по привлечению школьников и студентов к работе операторами подвижных боевых комплексов.
Как показала практика военного конфликта в афганистане и первых месяцев операции по восстановлению законного порядка в Югославии, советская армия способна выполнять любые задачи. Но цену выполнения, лично я платить был не готов. Гибель каждого советского солдата пятном ложилась на моё сердце, а гибель добровольцев из комсомола вообще заставлял меня скрежетать зубами. Так что я как мог, постарался сократить участие людей в военном конфликте.
У Советского Союза мощнейшая промышленность и самое лучшее оружие, именно на это, по моему мнению, и следовало сделать ставку.
Так как оставшихся после перевода на удалённое управление производствами, конструкторских бюро осталось не много, что их можно было пересчитать по пальцам, мне не составило особого труда вложить в нейропространство их руководства мысли о дистанционно управляемой технике. Одновременно с этим несколько групп программистов из НИИ прикладного программирования занялось разработкой программ имитации управления техникой. Благодаря нескольким запущенным по сети слухам множество школьников получив доступ к этим программам имитации стали использовать их в качестве игр. Хотя, на самом деле это и были фактически игры - программы содержали множество упрощений и упускали множество одних деталей, с одновременным вводом других, несуществующих вещей. Вроде статистики боя, возможности текстовый и голосовой связи с членами одной команды.
Вообще имитаторов было несколько - имитатор бронированной техники - танков, БТРов, БМДшек, различных САУ и ПТ САУ, имитатор боевых вертолётов и самолётов, а также имитатор роботизированного пехотного комплекса.
В этих имитаторах можно было объединяться в
