Волей–не волей, имеющий уши, да услышит, имеющий глаза, да увидит. Вот москвичи и слышали и видели все, что происходит, как в простой, обыденной жизни, так и в политике, в которой «разбирались» абсолютно все, от домохозяек до светских львиц.
Точно так все футбольные болельщики разбираются в футболе, где на трибунах только и слышишь:
«Ну, куда ты пасуешь? Да я бы лучше смог!»
Неправда ли, до боли знакомые слова? Но это в футболе, а если такой «всезнайка» с умным видом размышляет обо всем: начиная с того, как лучше пожарить глазунью и заканчивая Космосом и политикой во всем мире? И такими «всезнайками» как раз и были москвичи.
И они, попадая в места не столь отдаленные, всем, о чем слышали, и о том, или думали, что видели, делились с коллегами–сидельцами, при этом, конечно же, привирая и хвастаясь:
Мол, «я чуть ли каждый день с Алкой Пугачихой в троллейбусе ездил, а с Вячеславом Тихоновым — в метро постоянно сталкиваюсь… Говорит, как ты, мол, Юра, Вова, Леша поживаешь? Отвечаю, хорошо, Слава, твоими молитвами!..»
Естественно, подобное не могло не раздражать местных невольников, которые действительно слаще морковки ничего в жизни не едали. А что они могли видеть в своем захолустье, если уже с утра накачивались бормотухой и не просыхали месяцами?
И, завидуя черной завистью, местные страдальцы в сердцах бросали москвичам:
— Если ты такой умный, то почему такой бедный? Почему тогда тоже сид ишь за решеткой? — и резонно вопрошали подобного «москвача», — Почему не обратишься к своему другу Тихонову, который может и у самого министра МВД тебя отмазать?
Тем не менее и зависть, и ненависть, а также желание услышать столичные новости — все это заставляло хотя бы на время смирить гордыню периферийного сидельца перед столичным жителем, чтобы сначала выслушать байки очередного «москвача», а потом выдавать эти байки за истории из собственной жизни:
«А тут как‑то я еду по Арбату и вдруг вижу… Знаете кого? Никогда не догадаетесь! Самого Василия Ливанова! Да–да, того самого, который играл Шерлока Холмса!.. Идет под руку с этой, как ее? Ну, еще в Тихом Доне Аксинью играла… красавица такая… Ее в фильме Мелихов трахал… Во, Быстрицкая!.. Точно, Быстрицкая!.. Идут, значит, по Арбату, обжимаются вовсю, и никого не стесняются… На всех им наплевать!..»
Залетев по малолетке на воровстве (не много, не мало, а он умудрился стащить из кабинета директора школы его кошелек с двумястами рублями, и хрустальную вазу, подаренную ГОРОНО за победу команды десятиклассников в математической олимпиаде города), Тимка–Хитрован был направлен в специнтернат для трудных подростков. Однако умудрился раскрутиться и там, то есть увеличить свой срок, и его отправили в колонию для несовершеннолетних.
Что он натворил? Он не только сумел найти на воле покупателя и получить у него половину суммы в счет будущей сделки, но и вынести товар из школы, чтобы загнать его уже второму покупателю по дешевке всю партию новеньких бушлатов.
Эти бушлаты были пошиты и присланы в детскую колонию, в качестве подарков воспитанникам, моряками, взявшимися опекать специнтернат для трудно–воспитываемых подростков.
И суд, добавив ему три года, перевел его в колонию для малолетних преступников. Но вскоре, как только ему исполнилось восемнадцать лет, его перевели во взрослую колонию.
И вместо того чтобы образумиться, как говорится, первый опыт взрослого наказания не стал учителем Тимки–Хитрована, не заставил его задуматься о своей дальнейшей жизни: вскоре он и там, уже на взрослой колонии, вновь совершил, как всегда, остроумную кражу. Он сумел впарить совершенно новенькую «Волгу» вольному мастеру механического цеха, где он работал сортировщиком. И какую «Волгу»? Ее только что получил по разнарядке из Главка сам Хозяин колонии!
И за это преступление Тимка–Хитрован получил очередной, причем весьма ощутимый, добавок к своим двум предыдущим срокам, которые он не смог вовремя погасить.
На «двойку» он принес уже восемь с половиной лет! И вполне вероятно предположить, что он так бы и продолжал воровать, но в его судьбу неожиданно вмешался вновь назначенный в колонию на должность замполита Иннокентий Добролюбов.
Новый замполит, изучив «подвиги» Тимки–Хитрована по его личному делу, решился провести с ним эксперимент. С некоторой долей вероятности можно предположить, что замполит обратил на него особое внимание и как к земляку.
Этот молодой старший лейтенант носил многоговорящую для русского человека фамилию Добролюбов, да к тому же и исконно русское имя Иннокентий, а вдобавок и отчество Селиверстович.
Трудно сказать, легенда это или нет, но в их семье, из поколения в поколение, передается мысль о том, что они являются прямыми потомками того самого Николая Александровича Добролюбова, великого критика и утописта, считающего главными определяющими критериями общества — разум и просвещение.
Может быть, Иннокентий, посвященный в эту семейную тайну, изучил труды великого однофамильца, и с самого детства решил стать учителем, чтобы нести людям «доброе, разумное и вечное». А может быть, у него была природная тяга к педагогике, но вполне возможно, и то и другое, как бы там ни было, но он решительно выбрал для своего поступления — Московский педагогический институт имени Ленина, да еще и отделение психологии.
Иннокентий был настолько фанатичен и предан своему призванию, что, получив красный диплом, который давал ему право работать где угодно, неожиданно для всех своих педагогов и однокашников подал документы в управление кадров МВД СССР. Он очень хотел работать по линии министерства внутренних дел, чтобы помогать заблудшим или оступившимся душам вернуться на путь истинный.
Как тут не задуматься о вмешательстве генов далекого предка славной фамилии?
Начальник управления кадрами министерства внутренних дел не стал докапываться до первопричин столь странного поступка молодого парня, а просто направил его в отдел по работе с трудными подростками.
Буквально за один год усиленной работы нового сотрудника, участок, который ему доверили, перешел из разряда отстающих коллективов в передовые. И к ним в отдел часто начали присылать молодых сотрудников, не только с других городов, но даже и из других республик. Как говорится, для обмена опытом и повышения квалификации.
Однажды их отдел навестила комиссия из Главка МВД СССР, среди членов которой был и представитель Главного управления исправительно–трудовых учреждений — ГУИТУ, полковник Семилетов. После знакомства с работой отдела, этот полковник неожиданно заметил, что именно в местах лишения свободы не хватает таких специалистов-энтузиастов, фанатов своего дела, каким является Иннокентий Добролюбов, и на прощанье оставил ему свои координаты.
Ну, сказал и сказал! Но мысль полковника Семилетова настолько застряла в мозгу Иннокентия, что он, промучившись ею около месяца, обратился- таки к тому самому полковнику с просьбой о содействии в его переводе в ГУИТУ:
