class="p1">— Не знать, хочу понять. Вы клялись, что отец был вашим другом, вы всегда восторженно отзывались о нём как о родителе и правителе. Я хочу понять, как вы могли его предать, как смогли продолжить жить после того, как обрекли его на смерть?
— Как? — Истислав усмехнулся. — Ты думаешь, я предал его просто так, из низких побуждений, ради собственной выгоды? Ты думаешь, я не говорил с ним, не разубеждал его от затеи, которая погубит и его, и семью? Твой отец был изменником, но этот алый подлец наверняка тебе об этом рассказал. Он гораздо умнее, чем я думал. Не удивительно, что ему удалось сколотить секту, способную бросить вызов самому Радигосту. Но твой отец предал не только верховного князя. Он предал и свою семью! Ты понимаешь, что его решение обрекало на смерть и тебя, и твоих братьев с сестрами, твою мать?! Я падал перед Драгомиром на колени, умолял отказаться от восстания, но он не хотел слушать. «Если ты не со мной, то не мешайся под ногами!» — только и говорил. Я знал, чем это закончится, поэтому и упросил его отдать тебя мне на воспитание, а потом рассказал обо всём шпионам верховного князя. Они пообещали, что за преступления ответит только Драгомир, семью не тронут. Мне соврали, но воевать и со мной из-за тебя не решились. Виню ли я себя за поступок? Да. Будь я проклят, поглоти меня Первопламя! Но отказался бы я от него? Нет. Я смотрю на тебя, Храбр, и понимаю, что поступил правильно. Я сохранил хотя бы твою жизнь. Радигост победил тогда. Если бы не я, пролилось бы гораздо больше крови, а твой род был бы вырезан. Поэтому хоть предательство и нельзя оправдать, я живу дальше. Потому что знаю — иначе поступить было нельзя. Иногда даже единственно возможный выход оказывается отвратительным. Но это не значит, что использовать этот выход не стоит. Отказ от выбора и молчание стали бы хуже предательства. Это исчерпывающий ответ, сынок?
— Не зови меня так, — произнёс сквозь зубы Аристократ. — Я не знаю, говоришь ты правду или врёшь, да это и не важно. Все эти годы ты молчал! Не жди меня, я остаюсь в Мракгороде. Война началась? Ну и хорошо! Мой отец был изменником? Я это принял. Но моя мама, мои братья и сёстры — их казнили без вины. Поэтому я остаюсь здесь, дождусь, когда Радигост придёт сюда со своей дружиной и перережу ему глотку!
— Храбр, Войтех тебя использует, пойми же ты! Он специально всё это рассказал, чтобы ты встал на его сторону, и младшие князья его поддержали!
— А что это меняет для меня? Я всю жизнь жил, боготворя отца и проклиная Радигоста. Теперь я узнал, что люди, которым я бесконечно верил, меня обманывали. Всё, что мне осталось — отомстить. И если Войтех предоставит мне такую возможность, я ею воспользуюсь вне зависимости от того, чего этот самый Войтех хочет. Прощай, Истислав. Ты мне ничем не обязан, но и я считаю себя свободным от обязательств по отношению к тебе.
— Храбр, прошу! — старик заплакал, встал из-за стола, упал перед ним на колени. — Пойдём со мной в Белопещерье. Не потому что ты мне чем-то обязан, а потому что я тебя люблю как сына!
Аристократ ничего не ответил, решительно встал и направился к винтовой лестницы. Истислав кричал ему вслед, но он не слушал старого князя, дошёл до выхода и покинул башню князя Белопещерья навсегда.
16
Освобождённый Геометр взбежал по лестнице подвала вверх. По дороге увидел избитых Аристократом охранников, выглядывающую из комнаты с округлившимися от страха глазами Раду. Больше всего ему хотелось отвесить пощечину это девчонке, но он сдержался. Добрался до выхода из дома, даже не стал искать свою одежду, схватил первую попавшуюся шубу, которая оказалась ему велика, кое-как закутался в неё, поднялся по ступенькам и побежал по направлению к храму Первопламени.
Но во время всех этих действий с Геометром происходило что-то ужасное. Его мысли переставали ему принадлежать, что-то внешнее, грубое, сильное затуманивало память, путало восприятие, меняло его самость. Он знал, что так будет, когда сидел в подвале с Войтехом, но сейчас не мог вспомнить, почему.
А его беседы с красным жрецом? Что же, их содержание тоже стиралось из его памяти. Но не насовсем. Кто-то будто бы ставил блоки внутри его головы, оставляя только одну мысль и одно отчетливое воспоминание: заговор князя Радигоста и отца Градимира против ордена алых.
Войтех не только рассказал об этом, он заверил, что знает, где находятся доказательства этого заговора — прямо перед носом у Геометра в храме Первопламени.
Красный жрец сделал что-то с личностью Геометра, но не сломал его полностью.
— Отец Градимир заслуживает смерти! Теперь ты это видишь?! — повторял Войтех.
То, что он делал с Геометром, было чудовищно. Он словно бы превращал его в свою марионетку, подавлял волю, из человека делал даже не животным, а вещью. Но до конца сломить Геометра у Войтеха не получилось.
— Ты лжёшь! Где доказательства? — не переставал повторять измученный Геометр, подвергаясь действию какого-то чудовищного колдовства, о существовании которого он даже не подозревал.
И Войтех рассказал, где их найти. Но что будет, если красный говорил правду? Геометр сделает то, что Войтех приказал ему сделать?
Об это даже думать не хотелось. Геометр был стольким обязан отцу Градимиру. Да и почему он должен убивать священника, даже если всё, что рассказал Войтех, правда? Почему красные — это жертвы? Чем теократия лучше княжеского престола? Чем убийство возлюбленной Войтеха чудовищнее издевательств над детьми, страданий Некрасы?
«Он делает с ними то же, что сделал со мной», — догадался Геометр, осознав, что теряет себя. Теперь он не знал, где правда, а где ложь, где его желания, а где желания Войтеха, каковы собственные убеждения Геометра, а какие ему внедрил насильно красный жрец. Но пока что он мог сопротивляться, возможно, сумеет воспротивиться и в решающий момент. Нужно просто не ходить в храм, уйти куда-то ещё, например, в комнату Мечтателя, переждать. Колдовство Войтеха ослабнет, он сумеет взять себя в руки…
Не успел об этом подумать, а уже обнаружил себя на ступенях храма. На площади перед зданием толпились какие-то люди, главные ворота, ведущие в святилище, закрыли, снаружи стояли два крепких служителя церкви с внушительных размеров топорами в руках. Они сразу же узнали Геометра.
— Тихон, где ты был? Отец Градимир места себе не находил, так за
