чтобы гости поселились у него. Он предоставил Минскеру и его спутнице автомобиль и пригласил на банкет в честь Минскера самых важных профессоров. Позднее, когда университет отказался открыть кафедру по «исследованию человека», которую предложил учредить Бернард Вейскатц, он информировал ректора, что прекращает с университетом все контакты и больше они не получат от него ни гроша. Из-за этого даже случилась серьезная ссора между Бернардом Вейскатцем и Липманом, который твердил, что доктор Минскер аферист. Бернард Вейскатц взмахнул кулаком и крикнул: «Катись обратно в Амшинов!»
Через неделю-другую после возвращения Герца Минскера в Нью-Йорк Бернард Вейскатц объявил, что переезжает туда вместе с Липманом. На сей раз он ликвидировал свой блэк-риверский бизнес и запер тамошний дом, наняв человека заботиться о собаках, кошках и птицах.
Бернард Вейскатц решил посвятить свои последние годы «исследованию человека». И начал называть Герца Минскера «ребе»:
– Ребе, все, что вы говорите, святая правда. Потому-то они и не желают вас слушать. Я, Бернард Вейскатц, с вами. Что бы ни случилось, вы никогда больше не останетесь без денег. Все мое состояние принадлежит вам!
Несмотря на нехватку жилья, Бернард Вейскатц снял восьмикомнатную квартиру на авеню Сентрал-Парк-Уэст. Герц Минскер получил поблизости квартиру и офис. В Нью-Йорке возникла новая организация – Независимое общество исследования человечества и его потребностей, физических и духовных.
2
Взяв с собой в Блэк-Ривер Мирьям Ковальду, Герц Минскер и не предполагал, насколько полезной она окажется. Как женщина она не слишком привлекала его, хотя все же больше, нежели Броня. Он взял ее с собой лишь по двум причинам: во-первых, ему надоело ездить одному, а во-вторых, он опасался, что Минна поставит его в затруднительное положение.
Кроме того, Герц надеялся, что Моррис Калишер помирится с Минной. Герц не хотел уводить жену у старого друга и тайком сбега́ть с ней, как этакий романтический портняжка. Помимо всего прочего, он знал, что Минна не сможет отказаться от роскоши, в какой жила с Моррисом, и от общества еврейских писателей, какими себя окружила. Кто станет читать ее стихи здесь, на американском Среднем Западе? Где она найдет типографию и кто субсидирует публикацию ее стихов? Минна, как говорится, была на пороге старости. И когда он вернулся из Блэк-Ривер, хотела с ним помириться. Но никакая романтическая связь не возместит ей писательство и нью-йоркский образ жизни.
В свою очередь, Мирьям Ковальда ничего не теряла, покинув Нью-Йорк. И вскоре выяснилось, что инстинкт – бессознательное, как называл его фон Гартман[46], – ошибок не совершает, как и утверждал фон Гартман.
Подобно всем стареющим сенсуалистам, Бернард Вейскатц не только страдал целым рядом недомоганий и хворей, но вдобавок мучился от меланхолии и ипохондрии. Годами он терзал и обманывал жену, и ее смерть вызвала у него чувство вины. Две его старшие дочери, которые не пошли за евреев, и младшая, ведшая разгульную жизнь, стали для Вейскатца доказательством, что вся его жизнь была ошибкой. Он сколотил огромное состояние, однако фактически не имел никого, кому мог бы его оставить.
Он пожертвовал массу денег Блэк-Риверскому университету, но со стороны американской профессуры не чувствовал ответной симпатии ни к себе, ни к своим нуждам. Знал, что за его спиной они смеялись. И хотя выказывали ему чрезмерное почтение, в их тоне неизменно сквозил сарказм.
Прием, какой они оказали Герцу Минскеру, и легкомысленное пренебрежение, каким встретили его планы и теории, убедили Бернарда Вейскатца, что и филантропические его усилия потерпели неудачу.
Герц Минскер быстро смекнул, что за человек Бернард Вейскатц и что именно его беспокоит, и принялся устраивать для него сеансы таким же манером, каким Бесси Киммел устраивала их для него самого. Мирьям опять заделалась духом, на сей раз призраком миссис Вейскатц. Бернард Вейскатц ухватился за эти сеансы с невероятным энтузиазмом. Очень скоро они стали его утешением и страстью.
У блэк-риверских евреев, у Липмана и у самого Бернарда Герц Минскер добыл массу информации о покойной миссис Вейскатц. Мирьям подружилась с еврейскими женщинами Блэк-Ривер. Даже нашла дневник, который миссис Вейскатц, с кучей ошибок, вела на идише, и слушала в записи ее голос и еврейский акцент.
Но как и во всех своих делах, Герц Минскер усмотрел в Мирьям перст Провидения. Она была прямо-таки рождена для той роли, которую теперь играла. На этих сеансах, происходивших в гостиной Бернарда Вейскатца, Герц с удивлением наблюдал, как умело Мирьям копировала голос и акцент покойной и как глубоко изучила и усвоила ее психологию.
Мирьям что же, настолько талантливая актриса или в обмане скрыта толика реальности? Разве сам факт исполнения роли другого человека не единение душ? Как иначе актрисы вроде мадемуазель Рашель, Сары Бернар и Элеоноры Дузе околдовывали величайшие умы своего времени? Актеры суть медиумы, хоть и не знают об этом. Они отворяют двери созданиям, которые существуют и стремятся явить себя.
Еще в Блэк-Ривер Минскер осознал, что Мирьям часто открывала ему факты и подробности о его собственной семье, которых иначе нигде бы не узнала. Ему стало понятно, отчего столь многих спиритов и медиумов ловили на мистификации. Для этих людей мистификация была правдой. В некотором смысле это справедливо и для Герцевой лжи и обманов. Как вообще такая штука, как ложь, могла существовать во вселенной, порожденной Богом?
В одном Герц Минскер соглашался со Спинозой – надо всего лишь наловчиться извлекать крупицы правды повсюду, все до единой, в любой ситуации. Если Бог дарует Минскеру время, он напишет работу, которую озаглавит «Правда фальши».
Бернард Вейскатц приехал в Нью-Йорк не только из-за Минскера, но и – возможно, главным образом – из-за Мирьям, которая вечер за вечером являлась ему, нашептывала на ухо слова нежности, целовала, ласкала, говорила о детях и внуках. В тусклом свете единственной красной лампочки Герц Минскер наблюдал, по сути, впечатляющую метафизическую драму.
Липман, наперсник Бернарда Вейскатца, по-прежнему твердил, что все это фальшивка, блеф, искусный трюк, однако мало-помалу Мирьям завлекла в свои сети и его. Приносила ему приветы и послания от родни, порой награждала беглой лаской или поцелуем.
Впервые за невесть сколько времени Герц был свободен от финансовых тревог. Бернард Вейскатц не чета Моррису Калишеру, он не подсовывал Герцу доллар-другой, чтобы не дать ему умереть с голоду или ночевать на улице. Бернард Вейскатц был мультимиллионером и относился к деньгам беспечно. Он положил на чековый счет тысячи долларов и вручил Герцу чековую книжку.
Бернард торопил Герца расширить деятельность Общества и нанять побольше сотрудников. Был готов рекламировать Общество в газетах,
