class="p1">— Если вы здесь для вмешательства, то напрасно тратите свое время.
— Присаживайся, — говорит Хейс в нехарактерной для него гостеприимной манере.
Я смотрю на папки, которые лежат рядом с Хейсом и его компьютером, и решаю, что они, вероятно, попросят меня подписать какое-нибудь юридически обязывающее заявление, гарантирующее мое молчание об Августе и «Норт Индастриз», которые последуют за мной в загробную жизнь.
Хадсон отодвигает свой ноутбук в сторону.
— Как у тебя дела?
Я допиваю остатки своего эспрессо и ставлю чашку на стол слишком громко.
— Как это выглядит, как у меня дела?
Он кивает и улыбается.
— Надеюсь, что то, что мы пришли сюда сказать, изменит это.
— Хорошо, можете уже перейти к делу? Наверху меня ждет полбутылки «Гленливет».
— Мисс Коулман солгала, — выпаливает Алекс со своего конца стола.
Хадсон выглядит смущенным.
Хейс — сердитым.
— Как ты это выяснил? — спрашиваю я.
— Александр почувствовал, что что-то не так в тот день, когда Август уволил тебя. — Хадсон снова ставит свой ноутбук перед собой. — После некоторых раскопок и с помощью частного детектива мы обнаружили, что ты говорил правду о ней. «Норт Индастриз» не первая компания, в которую она пыталась пробраться.
Хадсон щелкает челюстью.
— Мы допросили Лайзу Дарби, ее помощницу. Она подслушала, как Коулман угрожала тебе. Мы отпустили Лайзу с солидным выходным пособием.
— А Коулман? — спрашиваю я.
— Мы уволили ее, пригрозив судебным иском, если она еще раз хотя бы произнесет название «Норт Индастриз», — с гордостью говорит Хейс.
— Как Август воспринял эту новость?
Все мои братья переглянулись.
— Не очень хорошо, — признается Алекс. — Упрямый сукин сын.
Я качаю головой, нисколько не удивляясь тому, что, даже имея перед собой доказательства, он все равно предпочел бы обвинить меня, чем виновную сторону. Самодовольный дурак.
— У нас есть идея. — Хейс открывает папку и пододвигает ее ко мне.
Я смотрю на страницы внутри, не видя ничего, кроме блоков слов и танцующих букв.
— Черт, — ворчит он. — Прости.
Хадсон пододвигает папку между нами и читает первые пару абзацев.
— Стоп, — останавливаю его и оглядываю троих мужчин за столом, которые смотрят на меня с осторожной надеждой на лицах. — Вы, ребята, хотите заняться со мной бизнесом?
— Не совсем так, — объясняет Хейс. — Мы хотели бы инвестировать в твой бизнес. Каждый из нас согласился сделать значительное пожертвование, чтобы ты мог основать свою компанию по декорированию.
— За пределами «Норт Индастриз»?
— Да, независимо от «Норт Индастриз». — Хадсон толкает папку обратно ко мне. — Вот общая сумма прямо здесь.
Я вижу пятерку и целую кучу гребаных нулей.
— Вы, ребята, издеваетесь надо мной?
— Нет. — Хадсон протягивает мне ручку. — Подпиши здесь внизу, и можешь приступать.
— Контракт уже готов, — объясняет Хейс. — Ты берешь деньги без обязательства вернуть их нам. Все надежно. Я знаю, потому что сам составил его.
Джордан садится рядом со мной.
— Я тоже просмотрела контракт, и он так же прост, как и звучит.
Мои глаза горят, и я беру ручку, чтобы подписать. Но прежде чем это делаю, спрашиваю:
— Август знает об этом?
— Знает, — говорит Алекс. — Потому что я нанимаю тебя для ремонта этого здания, а также здания «Норт Индастриз».
А потом я отвожу взгляд, и, черт возьми, плачу. Как ребенок, прямо там, на глазах у моих братьев. И ни один из них не выглядит иначе, как гордым.
Джордан протягивает мне салфетку, и как только я вытираю глаза достаточно, чтобы видеть ясно, нацарапываю свою подпись на контракте.
— Еще кое-что, — говорит Хадсон. — Мы провели небольшое исследование и выяснили, что существует масса программного обеспечения, которое может помочь людям с дислексией в бизнесе.
Алекс достает ноутбук из черного чехла и передает его мне.
— Он будет сканировать документы и читать их тебе, голосовые приложения и многое другое. Парень, который разработал все программное обеспечение, придет завтра, чтобы рассказать тебе о нем.
— Парень, который разработал программное обеспечение? Ты нанял его, чтобы он пришел учить меня? Он здесь, в Нью-Йорке?
— Силиконовая долина.
— Срань господня, — шепчу я. — Вы, ребята, не шутите.
— Ты заслуживаешь большего, чем мы тебе дали, — говорит Хадсон. — Мы здесь, чтобы исправить эту ошибку. Ты Норт, а мы твоя семья. Мы сами заботимся о себе.
Я вытираю глаза и нос.
— Я не знаю, что сказать.
— Ничего не говори, — говорит Алекс. — Просто приступай к работе.
— Это будет так весело! — Джордан взволнованно хлопает в ладоши. — Иди, надевай свои ботинки, и пойдем искать офисное здание для покупки.
— Сначала пообедаем? Я умираю с голоду.
Облегчение на ее лице совпадает с моим собственным.
Наконец-то какое-то направление. План. Надежда.
Это почти заставляет меня почувствовать себя цельным. За исключением этой зияющей пустой дыры, оставленной Габриэллой.
Габриэлла
Манхэттенская балетная студия расположена в старой англиканской церкви, построенной в 1823 году. Каменные стены, витражи, деревянные полы и зеркальные стены создают пространство для танца, которое поддается духовному благоговению.
Запах полироли для дерева смешивается с затхлым ароматом, как будто столетия курения благовоний впитались в разлагающийся камень. Я крепко прижимаю свои балетные туфли к груди и двигаюсь глубже в помещение. Воспоминания захлестывают меня. Место, которое когда-то казалось мне больше домом, чем мой собственный, распахивает свои объятия и приветствует меня.
Блудная дочь возвращается домой.
Я замечаю миссис Гулд в другом конце комнаты. Она что-то увидела во мне, когда мне было тринадцать лет, и посвятила свое время тому, чтобы сделать из меня лучшего танцора, каким я только могла быть. Миссис Гулд пришла на мой первый концерт в «Джульярде» и принесла мне дюжину роз.
— Габриэлла, это ты? — Ее британский акцент возвращает меня к более простым временам, когда я мечтала стать прима-балериной.
— Миссис Гулд, давно не виделись.
Женщина крепко обнимает меня.
— Не могу поверить, что это действительно ты. — Она отстраняется, чтобы подержать меня на расстоянии вытянутой руки, но продолжает придерживать меня за плечи. — Посмотри на себя, совсем взрослая.
— Приятно снова видеть вас.
Ее взгляд легко скользит по моим шрамам, и я вижу в ее глазах, что она знает мою историю. Предполагаю, что мои родители, должно быть, передали мое оправдание за то, что я больше не посещаю «Джульярд».
— Как ты, милая?
— Бывало и лучше. — Я оглядываю студию, чтобы не видеть жалости в ее глазах и чтобы женщина не видела печали в моих.
— Такова жизнь, я полагаю. — Ее взгляд падает на пуанты в моих руках. Ее глаза загораются. — Ты здесь, чтобы потанцевать?
— Честно сказать, не знаю. Это было так давно, и врачи сказали, что мне придется переучиваться… — Я сглатываю комок в горле. — Я даже не
