придумаем. А сейчас просто отпусти, — шепчу, прижимаясь к нему так сильно, как только могу. Его пальцы впиваются в мою кожу. Он прижимается лбом к моему, с жадностью всматриваясь в мои глаза. Как много времени мы потеряли впустую, как много слов не успели сказать. Я люблю его. Больше всего на свете. И я ни за что не допущу, чтобы он пострадал из-за меня.
Наши объятия длятся всего несколько секунд, но они особенные. Я запоминаю их, впечатываю в памяти, высекаю на костях. Кто знает, сколько нам осталось времени? Кто знает, сможем ли мы еще хоть раз прикоснуться друг к другу? Я просто хочу почувствовать его еще раз.
Руки бугая смыкаются на моем плече. Мне больно, когда он тянет меня к верху. Дема сжимает руки на моей талии, не давая уйти.
— Дем, — слетает жалобное с моих губ.
«Даже думать об этом не смей» - кричат его глаза. Он в ярости. Он не готов отступить, не готов жертвовать мной. Смотрит так зло на охранника, готовый в любой момент броситься на него в смертельной схватке.
Вот только я этого не хочу.
Я кладу свою руку на его ладонь. Разжимаю палец за пальцем, выпутываясь из его плена.
— Белка, — растерянный, в неверии смотрит на меня. Злится. Ну до чего упрямый!
Я молчу. Не успеваю ответить. В следующее мгновение его буквально сбивает с ног удар прикладом по голове. Я вижу, как он падает на пол. Мое сердце замирает, а из груди рвется беззвучный крик. Я смотрю на его обездвиженное тело, и меня душит, рвет изнутри. Бугай утаскивает меня к выходу, и уже спустя несколько секунд я больше не вижу его.
Темный коридор, куча поворотов и снова та самая комната, в которой меня уже ждет Элис. Я сползаю по стенке, падая прямо на пол. Закрываю глаза, чувствуя, как пульсирует в голове.
Слезы катятся по щекам, но я вдруг понимаю, что мне уже не больно.
Если это была наша последняя встреча, я не буду по нему скучать. Потому что теперь я знаю, ничто и никогда не разлучит нас. Ни в этой, ни в другой жизни. Даже если сегодня мы умрем, я обязательно найду его. Даже если мы встретимся в следующей жизни, и он будет выглядеть совсем иначе, я снова в него влюблюсь. Как влюбилась однажды девчонка в платьице в горошек, с двумя дурацкими косичками на голове. Влюбилась в до смущения красивого парня своей старшей сестры. Влюбилась в запретного, в недосягаемого. В того, кто выбрал меня.
Судьба обязательно сведет нас снова, как делала это не раз. Потому что он мой. А я навсегда его. И никто и никогда не сможет этого изменить.
Демид
Голова как чертов расколовшийся арбуз. Правый глаз заплыл, на скуле гематома. Два или три ребра сломаны. Лия где-то там, в лапах ублюдков, и я должен что-то придумать. Только боль такая сильная, что кроме тошноты я не могу думать не о чем другом больше.
Гесс в полной заднице. Его измолотили в фарш. Если я могу сидеть, он даже этого не может сделать. Как только они ушли и сбросили его с крючка, он лежит неподвижно.
— Гесс, — еле выдавил из себя. При вдохе боль в груди сковала каждый миллиметр тела. Отдышавшись пару минут, снова зову.
— Ты живой?
Исай молчит. И эта тишина пизд** как нервирует. Ясно, что нам конец. Эти ублюдки не отпустят ни меня, ни его, ни девчонок. Единственный вариант спастись – делать сейчас ноги. Только как? Я полуовощ, Гесс, возможно уже жмур.
Сжал кулак, подсохшие раны на костяшках закровили, отдавая болью.
Пока сдыхать нельзя. Вот когда Белка будет в безопасности, тогда и можно поныть о собственной судьбе. А сейчас я должен действовать.
— Гесс, — позвал снова. Он продолжал молчать. Я потянулся рукой и, схватил валяющуюся там пустую гильзу. Швырнул ей в Исая.
— Эй, не время дохнуть, слышишь?! Давай, помощь твоя нужна, – швырнул еще одну. Ноль реакции. Вместе с отчаянием во мне росла злость. Этот дурень мало того, что приперся сюда один, так еще и решил ласты склеить?! Устало облокотился затылком о стену. Прикрыл глаза.
— Еще раз швырнешь в меня этим дерьмо, я тебя грохну, — раздалось хриплое с другого конца комнаты.
— Твою мать, Гесс! Еще никогда я не был так рад тебе, — открыл глаза.
Он лежал на боку, на его раскрашенной роже не было ни единого целого места. Гесс откашлялся, принимая сидячее положение. Он был похож на зомби. Ну того, что уже много времени таскается по свету, так и не найдя чего пожрать. Даже смотреть на него было жалко.
Он сплюнул в сторону кровавым сгустком.
— Ну и? На кой ты приперся сюда один? Или поверил в собственную неуязвимость?
Когда он поднял голову и посмотрел на меня, в его глазах не было ничего кроме усталости.
— Думаешь, я стал бы это делать, будь у меня выбор? Астахов кинул нас. Они увезли Элис прямо из дома. Плюс ко всему компромат на Котова больше не у нас, — было слышно, что каждое слово дается ему с нереальным трудом. — Я не стал бы рисковать братьями. А Элис я вытяну сам, даже если придется сдохнуть.
— Ты смотри, герой, бл*ть, — хохотнул, и тут же грудь сковало болью. Переждал приступ. – План то у тебя есть?
Гесс засмеялся. Только смех его закончился приступом кашля и новым кровавым сгустком на полу.
— Херово выглядишь, чувак.
Он ничего не ответил. Просто улегся обратно и прикрыл глаза, словно, бл*ть, на чертовом отдыхе.
* * *
Я не знаю, сколько времени прошло. Кажется, что долбанная вечность. Боль от травм изматывала, и с каждым пройденным часом, она становилась все более невыносимой.
Гесс, чертова машина. На него даже смотреть было страшно, но он все это время тупо плющил харю. Казалось, что ничего не мешает его крепкому сну.
Дверь открылась, и глаза резануло ярким светом из коридора. В комнату вошли двое. Балаклавы, автоматы и бронники... даже смех разобрал. Неужели мы такие страшные, что даже к безоружным, они заходят во всей амуниции?
Они направились к Гессу.
— Вставай, — пнул его в бок один из них. Гесс распахнул глаза, и резким движением сбил с ног охранника, беря его в захват.
Твою мать! Че ты бл*ть делаешь?!
