согласился следователь. – Вот только, не слишком ли быстро мы себя обнаружили? Может, надо было расширить радиус поиска?
– Обязательно, Еремей Галактионович, – расцвел прокурор. – Я с удовольствием выдам вам инвентарь из наших фондов – и копайте себе на здоровье! Только, конечно, не в рабочее время, а по выходным, – строго добавил Ермолкин.
– Ладно, коллеги, давайте выпьем, пока коньяк не остыл, – примирительно сострил Дудынин.
– А за что будем пить? – поинтересовался Ватсон.
– Давайте за то, что, хотя перспектива доказать вину Полетаевой в суде призрачна, но личность преступника раскрыта и тайна разгадана. За это и выпьем, – предложил прокурор. – Ни у кого ведь не вызывает сомнения реконструкция убийств, воссозданная нашей уважаемой Таисией Игнатьевной?
– Ни в коем случае! – горячо откликнулся Дудынин.
Следователь менее четко пробормотал что-то в том же духе.
– Кажется, у меня где-то была шоколадка, – вспомнила Холмс и, порывшись, извлекла из сумочки искомое лакомство.
– Ну, за раскрытые тайны! – опорожнил рюмку полковник и закусил и даже не поморщился, в отличие от журналистки.
– Заешь скорее шоколадкой, Кира, – с язвительной радостью посоветовал Ватсон вице-Ватсону.
Ермолкин же неспеша разжег трубку и с видимым удовольствием выдохнул клуб дыма в лицо собравшимся. Авдеева, только что справившаяся с коньяком, тут же закашлялась от густого табачного облака, любезно предоставленного гостеприимным хозяином.
– А вы сами-то кого-нибудь подозревали? – мстительно обратилась она к курильщику в мундире. – А то я тут хочу в заметке выделить роль милиции, да не знаю, что написать.
– Выдели, пожалуйста, мою роль, – тут же попросил Скворцов.
– Кого мне было подозревать? – мрачно ответил Ермолкин. – Я же ни с кем лично не встречался. Вот скорее Еремей Галактионович…
– Не переводите стрелки, вы же такой умный, – отрезала корреспондентка «Лужского листка». – Впрочем, – она сделала вид, что подумала, – если Таисия Игнатьевна тянет на Холмса, то вам, Олег Константинович, придется удовольствоваться ролью Лестрейда.
Прокурор мрачно уставился на «спортсменку, комсомолку и просто красавицу», чуть не выронив изо рта трубку от подобной наглости.
– Ну-ну, друзья! – снова взял на себя роль миротворца Дудынин. – Давайте лучше еще по чуть-чуть, приговорим бутылку до конца, осталось-то меньше половины.
– Пожалуй, мне хватит… – неуверенно начала девушка.
– Ну уж нет! – немедленно воскликнул Ермолкин, схватив бутылку.
– А давайте…, давайте за новую Конституцию! – растерянно предложил Макушкин.
Идею одобрили. Коньяк, шоколад и лимон были приговорены к уничтожению и приговор приведен в исполнение.
Таисия Игнатьевна, слегка разомлев от хорошего коньяка, добродушно улыбалась, украдкой, слегка опустив глаза, оглядывала присутствующих, которых за эти годы совместных расследований уже смело могла назвать коллегами.
Однако к ее вальяжному добродушию примешивалась нотка горечи от того, что вряд ли им удастся доказать вину Полетаевой, та грустная нотка горечи, которую, уверен, разделят и автор, и наш уважаемый читатель.
Примечания
1
См. «Пояс Поветрули»
2
См. «Конский волос»
