— Вовсе я не шучу. Вызвал меня на разговор. Вынудил скидываться этой бессовестной девчонке на квартиру. А теперь отнекиваешься?
— Ну не на улицу же мне ее выгонять? Но и позволить Лере терпеть ее выходки не намерен.
— А я с самого начала говорил, что это дурная затея пускать эту лентяйку в дом. Она на шею села и ноги светила!
— Я когда с Новочека вместе с ней приехал, ты ее принимать отказался. Что мне ещё было делать? Взял к себе.
— Да у меня всего одно условие было — назвать мне имя того негодяя! Что сложного?! А она взбеленилась и сказала, чтобы я к ней и ее ребёнку даже подходить не смел!
Наши препирания прерываются, когда мы слышим тихий смех. Удивленно уставляемся с отцом на Леру.
— Ой, простите, — прикрывает она рот ладонью. — Дмитрий Николаевич просто очень мою бабушку напоминает. Она меня тоже из дома грозила выгнать, если я ей не скажу, от кого в подоле принесла… Ик! Ой.
— Лер, это походу нервное. Успокойся уже.
— Что я за детей воспитал? Зачем довёл девочку?! — ворчит отец, качая головой. — Пойдёмте, Лерочка.
Отодвинув меня, он подхватил ее под локоть и повёл по коридору в направлении зала.
— Можете без стеснения рассказать мне, что этот негодяй натворил. Уж я ему задам трепку! Тем более, раз не могу добраться до того мерзавца, который мою дочь обрюхател, то хоть на нем отыграюсь!
— Заслужил, признаю, — усмехаюсь я, следуя за ними. — Вот уже отыграйся на мне и забудь.
— Нет-нет, Костя не виноват. Это я, — запинается, слышу, что в голосе снова слёзы.
— Лер, — подхватываю ее под вторую руку. — Уже все хорошо.
Она кивает. Входим в зал, и теперь Мандаринка безошибочно выхватывает взглядом маму у дверей:
— Папа! Мама! — тут же мчится она к нам. — А мы тут с Темой тайную дверь нашли…
Смотрю, с каким восхищением смотрит отец на свою внучку, и чувствую, как у меня — взрослого мужика, в носу начинает свербеть.
Я так долго против него бунтовал, и Соня такая же бунтарка. Мы оба не приняли ранний уход мамы, и не поняли его реакции на потерю. Думали, он никогда не любил ее, потому и вычеркнул, словно и не было ее никогда.
А потом одна студентка-заноза объяснила, что это была самая настоящая любовь, и боль ее потери. Тем лучше я понял отца, когда сам познал потерю.
Я конечно не жёг фото, но телефон почистил тщательно.
Ничего. Теперь будем набирать новые воспоминания. Наконец-то все позади. Теперь точно.
— Тема, поздоровайся с дедушкой, — снизошла до нас Соня.
Мальчуган, которому строго запрещено было общаться с дедом, неуверенно кивнул.
Знаю я что это. В Соне ревность взыграла. Так тому и быть. Может хотя бы это немного собьёт с неё спесь.
В итоге, все, что хотел папа — это защитить своих детей. Строгий, непреклонный старик, едва не плачет, взяв за руку внука.
— Здравствуйте, Дмитрий Николаевич, — бормочет Артемка.
— Дедушка! — исправляет его Ксюша, вырвавшись из моих рук.
Я усмехаюсь и поворачиваюсь к сестре:
— Сонь, мы с папой тебе подарок приготовили. Пап?
— Да. Как видишь у Кости своя семья. Конечно, он бы хотел с ними жить. Поэтому он мне предложил два варианта решения вопроса, которые я решил предложить тебе. Вы с Темкой можете вернуться в родной дом. Жить со мной, покуда ты не надумаешь замуж выходить. Или вот, — отец достаёт из кармана ключи от новой квартиры, что мы вчера купили.
Соня медлит. Видно, что в глазах мелькает нечто осознанное и живое:
— Думаю, мне пора побыть самостоятельной, пап.
Подтягиваю Леру к себе и увлекаю подальше от скопления родни:
— Устала?
Кивает. Чувствую, что ей сейчас рыдать хочется, а она сдерживаешься изо всех сил.
Придерживая ее за плечо, поворачиваюсь к трибуне, где суетятся труженики невидимого фронта:
— Юр! — зову друга.
Он тут же откликается и идёт в мою сторону.
— Ректор может отсутствовать по уважительной причине?
— Костя, — недовольно шепчет Лера, дергая меня за рукав пиджака.
— Конечно, — усмехается друг. — Сегодня программа больше развлекательная. А развлекаться лучше без надзора ректора.
— Отлично, — подмигиваю я другу. — Тогда поехали?
— Нельзя так, — ворчит Лера. — Да и Ксюша расстроится. Кстати, откуда у неё такое платье красивое?
— Из магазина, — отмахиваюсь я. — Думаю, Ксюша и ее платье могут пока остаться здесь. Поехали. Прогуляемся и вернёмся за ней.
Предупредив родственников, что нам надо отлучиться, выходим из корпуса. Лера крепко сжимает мою руку. Будто теперь она боится, что я исчезну.
Помогаю ей усесться в машину и целую раскрасневшийся кончик носа. Лера поднимает на меня все ещё красные глаза.
— Я с тобой, — подбадривающе говорю я. — Всегда теперь с тобой.
Продолжает молчать. Кивает.
Закрываю дверь и иду на водительское сиденье. Усаживаюсь в машину и сразу трогаюсь с места. Нужно ее отвлечь. А то так и будет себя в душе корить, а вслух и слова не выдавит.
Подъезжаю к ВДНХ, туда, где уже скоро снова появится каток.
— Пойдём. Покажу кое-то.
Видя, что Лера выполняет просьбу, выхожу из машины.
Подхожу к ней и, взяв за руку, увлекаю за собой.
— Что бы ты там себе не накрутила — ты ни в чем не виновата, — начинаю я. — Но раз тебе так сложно выбросить это из головы, то давай начнём все с начала?
Лера поднимает на меня заинтересованный взгляд. Я останавливаюсь, дойдя до площади.
— Вроде все началось примерно тут. Попробуем? Обещаю, теперь я буду умнее.
Подхожу вплотную:
— Позволите вас поцеловать?
Лера кивает и, прикрывая глаза, тянется ко мне. Осторожно касаюсь ее губ, и отстраняюсь.
— Позволите стать отцом ваших детей?
Краешки ее губ наконец подёргиваются в нерешительной улыбке. И Лера снова кивает.
Немного отстраняюсь и, выудив из кармана небольшое колечко, опускаюсь на колено, с удовольствием наблюдая, как любимые серебристые глаза изумленно расширяются.
— Позволите стать вашим мужем?
— Кость, — шокировано выдавливает Лера, — почему сейчас? Я выгляжу ужасно, лицо опухшее и… ещё и дура такая!
— Не говори глупостей. Я люблю тебя любую. Надо было сделать это ещё тогда. Но я был слишком глуп, чтобы распознать свою судьбу так сразу. Так что если кто и виноват во всем, что случилось, то это…
